Тихоня

Хор свернул тючком плащ, повесил за спину, чтобы не мешался, еще раз пробежал взглядом по обстановке и шагнул к шкафу. Прихватив пару салфеток, чтобы позже перевязать руку, распахнул окно и шагнул через подоконник на узкий карниз. Впрочем, гулять по нему мужчина не собирался, придерживаясь рукой за подоконник, примерился и спрыгнул в ухоженный цветник. Ловко спрыгнул, отметил он сам себе, несмотря на дорогие вещи, тело хорошо тренированное, и это тоже добавляет штрихов к вырисовывающемуся портрету. Совершенно иного человека, ничуть не похожего на того, кем он считал себя утром.

Несколько шагов до забора Хор проделал под ветвями густых кустов, низко пригнувшись, затем легко перемахнул через заборчик и оказался там, куда и проложил мысленно свой путь, стоя в комнате у окна. В усыпанный яркой листвой сад, где еще лакированно блестели на деревьях бордовые поздние яблоки. Без всякого зазрения совести сорвав на ходу несколько штук, в возмещение денег за комнату, которой не пользовался, Хор пересек сад, выбрался за заднюю калитку и пошел в направлении, обратном тому, в каком двигался утром. Теперь он шел на север, и для принятия такого решения у него было несколько веских доводов.

И главный – чувство противоречия, все крепнущее в его душе, когда он думал об ограничивающей его жизнь записке. А чем больше Хор думал о забытой жене, пытался представить, как они жили, о чем разговаривали, как обедали, как ложились вечером в супружескую постель, – тем больше начинал понимать, что не испытывает ни одного из тех чувств, которые по полузабытым наблюдениям переживали другие обманутые мужчины. А в его сердце не было ни боли, ни злобы, ни тем более ярости и желания отомстить или убить. Да и жена по туманным и расплывчатым воспоминаниям была довольно приятная, на плечах смутно ощущалось поглаживание теплых ладошек, по губам пробегала ласково щекочущая волна при мысли о том, как он ее целовал. И потому Хор намерен добраться до какого-нибудь города и сходить в гномий банк.

Никто не знает, какими способами они пользуются, но коротышки умеют делать одну очень важную вещь, они узнают своих клиентов в любом виде. Избитых, израненных, опухших от вина или болезни, роскошно одетых или ограбленных, и именно к ним он намерен обратиться в первую очередь. Если он имеет в их банке хоть небольшой вклад, – никто, кроме гномов, не скажет точнее, важное Хор лицо или нет, и сколько денег у него на счету. Да и имя полностью назовут, и даже место, где он постоянно живет.

Ну а последним важным доводом, заставившим Хора свернуть на север, была миленькая травница, подозрительно горячо волновавшаяся за его судьбу и точно знавшая, что он намерен идти на юг. Вот пусть там его и ищет.

Глава 14

Из всей еды, принесенной на подносе девчонкой-подавальщицей, Эста успела съесть только кусок хлеба, щедро намазанный гусиным паштетом, и едва взялась за пирожок, как в ее дверь нетерпеливо забарабанили.

– Входи, – еще издали узнав по шагам Устину, разрешила тихоня, запивая румяный пирожок с картошкой горячим кофе со сливками.

– Он! – многозначительно тыча пухлым пальцем вверх, сообщила трактирщица, влетев в комнату и по-шпионски тщательно затворив за собой дверь. – Все как вы сказали: и голова крашеная, и листики на руке. Я лично видела.

– И где ты успела это увидеть?! – отставив на всякий случай подальше кружку с чаем, пока руки сами не метнули ее в соблазнительницу, сухо осведомилась Эста.

– Так в его же комнатах! – не замечая плотно сжатых губ гостьи или считая такую гримасу признаком сосредоточенности, горячо продолжала Устина, – Лучшие ему выделила и воды, значит, велела горячей натаскать. А потом и сама пошла, мыльца отнести.

– Ну? – проскрипела тихоня, изо всех сил борясь с яростью, разгорающейся в неизвестных ей до этого дня глубинах собственной души, – дальше.

– Ну и все, – торжественно объявила хозяйка, – попался, голубчик! В одних подштанниках стоял, все разглядела! Точно, есть на левой руке листики!

– Ну?!

– Чего?! – не поняла сначала Устина. – А-а, как я выпуталась? Ну, так извинилась, сказала, не думала, будто они так быстро разденутся. И теперь он там купается, а я сразу к вам.

«После чего он купается?» – языком опаляющего пламени рвался из сердца Эсты вопрос, и она быстрее схватила кружку с чаем, запить этот огонь.

Сделала несколько глотков, стараясь не смотреть на вытянувшуюся перед ней хозяйку, а рассуждать хладнокровно, как учила матушка. Правильно учила, как оказалось. Если подсчитать время, которое Устине понадобилось на проведение этого изыскания, то получится, что у нее не оставалось даже нескольких минут, чтобы раздеться. А она одета и аккуратно причесана, и наглаженные оборки на юбках в полном порядке. Монашка взяла себя в руки, допила чай, успокаивая встревоженное сердце, и, достав приготовленный кошель, выдала хозяйке несколько монет.