Тихоня для мажоров (СИ)

— Где ты шляешься? Мать лютует, — чувствую злость брата по его уверенному и раздраженному голосу, звучащему точно так же, как нотации матери. Он часто включает бизнесмена, говорит, как в том же тоне, что и мать, делая из меня несмышленного ребенка.

— Там где тебя нет, — отвечаю и смотрю, как смыкаются ворота, ведущие в коттедж.

— Ты с Юлей? Где вы, говори, — он на нервах.

Привычный контроль дает сбой, и он загорается, как спичка. За его изменениями невероятно наблюдать. Раньше он таким не был, и это забавляет меня.

— Ты такой смешной. Теряешь деловую хватку, братик. Ой, как быстро теряешь.

Он выдыхает мне трубку, наверняка старается взять себя в руки, но вместо этого слышится звонкий удар.

— Сука, где ты? — кричит он, а я слышу, как на заднем фоне осыпается стекло.

Он разбил зеркало или стекло? Ни хрена себе. Такого я не ожидал.

— И что будет если скажу?

— Вот приеду и узнаешь, — его усмешка в конце подбешивает. Я не вижу ее, но знаю, что он улыбается. Ехидно и уверенно.

— Ну тогда не скажу. А когда ты найдешь, мы будем еще дальше. Круто я придумал?

— Не играй со мной, гаденыш.

— Ладно, братец. Записывай координаты и приезжай. Разговор есть срочный.

Я называю ему адрес кафе на выезде из города. Решаю не говорить, где именно Юля, потому что зная Егора, уверен, он поедет прямиком у ней. А нам нужно поговорить, и чем раньше мы это сделаем, тем лучше будет для всех. А в первую очередь для Юли, которая никаким образом не должна знать про наши стычки.

Я приезжаю в кафе первым, захожу внутрь, окидываю взглядом обстановку и понимаю, что единственное, что можно заказать — кофе. Егор приезжает спустя сорок минут, когда я успеваю прочитать все новости, просмотреть пару игрушек для новорожденных и украшение для Юли. Понимаю, что ей нужно внимание. Не просто секс, а настоящая семья. Я не знаю, нашла ли она наши подарки на Новый год, но уверен, что знай она, кто именно подарил то, что внутри, была бы приятно удивлена.

— Кофе, американо.

Улыбаюсь его выбору и киваю на стул напротив.

— Долго тебя ждать приходится, — я смотрю на его руку и вижу порезы, из некоторых до сих пор сочиться кровь. — Видок отвратительный, хотя бы обработал.

— Я не для этого, мамочка, сюда приехал, — язвит Егор и добавляет: — Говори, что произошло и где Юля, — он не собирается идти на контакт, воспринимает все в штыки и требует…требует…требует…

— Ничему тебя жизнь не учит, брат. Ты бы со мной на диалог шел. А то выходит коряво как-то, не находишь?

— Я могу тебя сейчас быстро на место поставить, только для чего? Мне нужна Юля.

И вновь ни единого дружелюбного слова.

— Отлично, — пожимаю плечами. — Давай вот дальше ты сам. Всё сам, дорогой. Мне глубоко насрать на то, что ты даже не в курсе, где она. Ты не собираешься идти на контакт, поэтому каждый сам за себя.

— Рвешь отношения с братом, который тебя вырастил? И вытаскивал из дерьма? — Егор усмехается, отпивает глоток обжигающего кофе и морщится.

— Да, оно тут такое же отвратительное, как и твое поведение, — указываю на кофе и продолжаю: — Я не рву отношения, но и позади стоять не буду, пока ты Юлю к алтарю ведешь. И знаешь. Я заебался слушать какой ты крутой брат. Всегда поможешь, вытащишь. Ты как мамка. До сих пор думаешь, что если бы на ты и не мать, я бы и дальше тусил? Вы такие наивные. Давай так. Дадим Юле выбор. Без слов и соплей. Без разбитых стекол и шантажа. Пускай выбирает того, с кем хочет быть.

— Хорошо, — слишком быстро соглашается Егор. А после спрашивает где Юля. Снова.

Я лишь развожу руками и улыбаюсь. Раз он так уверен, что она будет его, то пускай потеет и ищет. Упрощать ему задачу я не собираюсь.

— Если я узнаю, что ты ее спрятал, пеняй на себя. Не дай бог из-за твоих игр она потеряет ребенка.

— Тебя до сих пор волнует только ребенок? Хочешь во что бы то ни стало порадовать мамочку и подарить ей внука? А как же сама Юля? О ней ты подумал?

— Да пошел ты, — Егор психует и со злостью опрокидывает стакан с кофе, который тут разливается на полу.

— А я думаю о ней, — серьезно говорю я. — Уверен, она это оценит и даст согласие быть моей… — делаю паузу и добиваю его словами: — Женой.

Я не ожидаю его резкого выпада и удара в челюсть, который незамедлительно следует. Я не удерживаюсь и падаю назад вместе со стулом. Голова тут же начинает болеть так, что я едва слышу последние брошенные Егором слова:

— Она моя.

Он встает и сваливает, оставляя меня один на один с ужасающей головной болью. Вначале я хочу попросить его помочь и крикнуть, что он перегнул, но после прошу помощи у девушки, делающей мне кофе. Она любезно дает мне обезболивающее, я выпиваю таблетку, жду, когда она подействует и сваливаю домой. Я зол настолько, что откладываю визит к Юле до завтра, осознавая, что я слишком взвинчен, чтобы разговаривать нормально.

Пробыв в квартире до вечера и хорошенько отоспавшись, я собираюсь, вызываю такси и сваливаю в бар, забываясь. Мне необходимо сбросить напряжение и убрать гнев, рвущийся наружу.