Тихоня для шалопая (СИ)

Я поверить не могла, что мужчина ушёл. А судя по тому, что в комнате не осталось вещей, которые бы намекали на его присутствие, Гриша даже не думал возвращаться. Прикусила нижнюю губы, приказывая себе не плакать. Разумно решила подождать его хотя бы полчаса. Вдруг он ушёл за завтраком? Или просто куда-то отлучился.

Маясь в ожидании, достала из кармана куртки телефон, который до сих пор находился в режиме полёта. Перевела его в обычный режим.

Тут же пришло несколько сообщений от Сони с просьбой перезвонить.

Сестра тщетно пыталась до меня дозвониться. Наверное, волнуется, что у меня отключён телефон и со мной что-то случилось. Тут же набрала её номер. Зная Сонечку, уверена, что она вся извелась.

— Катя, — всхлип сестры оборвал всё внутри. — Катенька, маму в скорой увезли.

— Что? — ком в горле и катастрофически не хватает воздуха.

Пальцами сжимаю горло и чувствую, как начинаю задыхаться от страха.

— Мама ночью пошла в туалет. В ванной у неё закружилась голова и из носа пошла кровь. Ты же знаешь, что она крови жутко боится. От испуга ей стало плохо, и она упала в обморок и разбила голову, — Соня говорит четко, почти механически.

В отличие от меня, сестра умеет собраться в нужную минуту. Но я всё равно слышу, как дрожит её голос от слёз.

— Какая больница? — натягивая одежду и зажимая телефон между плечом и щекой, спрашиваю я.

— Тридцать пятая. И ещё, Кать, — пауза. Чувствую, что последующая за ней новость совсем меня не обрадует. — У мамы рецидив[1]. Лечение не помогло. МРТ показало метастазы, которые не заметили при прошлом обследовании. Кать, — всхлипывает отчаянно, раздирая сердце на куски, — прогнозы совсем не радужные. Врачи настаивают на операции, потому что эта гадость разрастается. Химия не справляется. Но… Мама отказывается от операции.

— Что? — я замерла. — Почему? Соня, почему?

[1] Рецидив (от лат. recidere) в медицине — возобновление болезни после кажущегося полного выздоровления (ремиссии).

Глава 20

Екатерина                                                                                               

— Она не хочет говорить. Она не разговаривает ни с кем. Ни со мной, ни с врачами. Отворачивается от всех и молчит. Я не знаю, что делать, Кать! Приезжай скорее, пожалуйста!

— А папа что? — дёрганными движениями застегивая молнию на платье.

— Напился и приехал в больницу. Пьяный, как свинья, — в голосе сестрёнки злость. — Они вчера ссорились. Очень сильно ссорились, как никогда раньше. Кричали и били посуду.

— Из-за чего? — собачка на молнии отлетела под кровать. Плевать. Надеваю куртку и выбегаю из номера.

— Не знаю. Когда я вышла, они замолчали. Мама очень сильно плакала. Очень сильно. У неё была истерика. А папа ушёл куда-то. Хлопнул дверью и ушёл.

— Из-за этого кровь пошла, — шепчу я. Маме нельзя было нервничать.

— Я тебе звонила. Звонила всю ночь, а у тебя был выключен телефон.

— Прости, родная. Прости.

— Я жду тебя, Кать. Приезжай скорее.

— Сонечка, держись, моя родная. Я сейчас приеду, слышишь? Вместе мы справимся, хорошая моя. Справимся, — голос хрипит, а из глаз льются слёзы.

Ничего не вижу перед собой.

 Мамочка.

Моя родная мамочка!

Как же так получается? Почему ты, мой ясный ангел? Самая нежная и добрая, ты же в жизни никого не обидела! Почему именно тебе настигла эта болезнь?

Стираю слёзы со щёк и, узнав адрес отеля на ресепшене, вызвала такси. Мне повезло, водитель был в трёх минутах езды от отеля и приехал очень быстро.

Когда села на заднее сиденье машины, в окно увидела смутно знакомую фигуру, которая заходила в двери отеля. Но машина тронулась, и я не успела разгладеть.

Закрываю глаза, пытаясь уснуть, чтобы пережить эту мучительно долгую поездку до больницы. От макушки до пят меня бьёт нервная дрожь. Противный липкий пот выступает на спине.

Хочу скорее обнять маму, заглянуть в ласковые зелёные глаза, уткнуться носом в короткий ёжик волос, который сейчас будет пахнуть медикаментами. После химиотерапии природный запах мамы стал практически не уловим.

Уснуть у меня не получается. Я смотрю на экран телефона, на то, как медленно идут минуты.

Глава 21

Екатерина                                                                                                        

В больницу я врываюсь, замедляясь с каждым шагом. Страх будто опускается пудовыми кандалами на ноги. Я с трудом передвигаюсь. Вижу на скамейке в коридоре Сонечку. Сестра сидит скукожившись, в накинутом на плечи белом халате. Напротив неё сидит папа. Даже на расстоянии вижу, что он пьян.

— Соня, — слабым голосом зову сестры.

Сонечка вскидывает красные от слёз глаза на меня. Некрасиво кривит губы, морщится и бросается ко мне, сотрясаясь в рыданиях. Обнимаю её, утыкаясь лицом в худенькое плечо, и даю волю слезам.

Каждая из нас чувствует отчаянье. Глухое. Беспросветное.

Все надежды в одночасье рухнули. Больше нет веры в чудесное выздоровление.

Отчего-то сердце ревет о том, что всё. Конец. Больше ничего не поможет. Нет того волшебного лекарства, что исцелит.

Мама не верит сама. Не верит она, не поможет больше ничего.

— Я хочу к ней, — сиплю я.

— Врачи у неё. Пока не пускают, — Соня трет кулачками глаза и зевает.

— Ты спала сегодня? — пытаюсь успокоиться.