Тихоня (СИ)

Комната, куда привела Леонидию и настоятельницу служанка, была маленькой и уютной. В небольшом камине, возле которого стояли кресла и столик, догорали подернутые пеплом поленья, у противоположной стены расположились диванчик и конторка. За чуть приоткрытыми широкими застекленными створками двери виднелся освещенный масляными лампами небольшой эркер, и там, прямо на полу, стояли рядом две пирамидки. Окно в эркере было распахнуто, и младшая гостья сразу поняла, что это означает. Раз рядом башня, значит, маги смогут переправить сюда даже гостя.

— Вы кого-то ждете? — осторожно осведомилась Леонидия, устроившись в кресле, после того, как монахиня первой выбрала себе место.

Разумеется, постаравшись сесть так, чтоб были видны пирамидки.

— Известий, — кивнула Тмирна и чуть помедлив, добавила, — Ты еще не знаешь, что Змей и Эста вернулись целыми и невредимыми?

— Я предполагала это по вашему сообщению о том, что граф убил Зоралду, — не стала хитрить Леона.

— Хорошо. Так вот они поели, собрались и ушли выручать вас с Мастом. Вернее с Арвельдом.

— Святые духи, — и без того бледное лицо Леонидии побелело, — но там же Кэнк! Мы разминулись с ним в Вишняках. Он так спешил, что проехал мимо, не заметив нас.

— Скорее, не узнал. Или не поверил своим глазам, — усмехнулась Тмирна. — Но Арвельд написал мне про эту встречу и герцог Эфройский сразу же отправил туда еще гвардейцев.

— У вас настолько доверительные отношения с Олтерном?

— С недавних пор. И я это очень ценю. Последние события очень нелегко ему достались, он постепенно становится другим человеком, и теперь я могу надеяться, что мы станем друзьями.

— Вот как, — понимающе кивнула Леонидия, несколько минут отстраненно рассматривала догорающие угли, потом вскинула голову и с горькой кривоватой усмешкой выговорила, — но я ведь ничего не хочу для себя, Тмирна. Давно уже не хочу. И забочусь только о сыне. Пусть он его возьмет… хоть на воспитание, как чужого, мальчик вырос среди злобных дур, и я за него очень переживаю. А я найду себе укромное место, мне многого не нужно. Научилась за эти годы спать на земле и на соломе, варить на костре кашу и мыться в ручье. Лишь за одно я буду биться, за право хоть раз в месяц проводить один день с сыном. Мне этого хватит, чтоб было ради чего жить.

— Леонидия, — вздохнула Тмирна, — ты неправильно говоришь. Мне не хочется верить, что это все, о чем мечтает твоя душа. И сначала я хочу сказать тебе главную заповедь сестер Тишины, — человек должен быть счастлив. Но ни в коем случае не за счет страданий других, не вследствие подлых поступков и грязных намерений, это не святое духовное счастье, а удовлетворение темных низменных пороков. Люди обязаны стремиться к светлому счастью.

— Но такого на всех не хватит, — горько вздохнула Леонидия, — и я свой шанс уже глупо потеряла.

— Снова неверно. Твой шанс украла кузина, решившая что он принадлежит ей. И это очень распространенная ошибка, когда один человек вдруг решает, что может присвоить чужое счастье или объявить другого человека своей собственностью. Каждый принадлежит только себе, и это его святое право, решать, кому подать руку, кому отдать сердце, а мимо кого пройти. Нельзя никого насильно заставить любить, хотя некоторые считают, что им такое удалось. И, что горше всего, иногда и их избранники так считают. Но это не любовь, поверь мне, святая тишина знает, какие сны снятся тем, кого сломали и заперли в клетку чужих чувств. Эти люди никогда не достигнут того, чего могли бы, и никогда не создадут того, на что может подвигнуть лишь истинное счастье. Или горе, но мы говорим не о нем.

— Я тебя не понимаю… — голос молодой женщины прервался.

— Боишься понять. Ты будешь счастлива только вместе с ним и с сыном, — Тмирна положила в сторону одно печенье. — Насколько я успела понять Олтерна, он тоже будет полностью счастлив, если у него будет не только сын, но и любимая женщина.

Еще одно печенье присоединилось к первому.

— Ну и наконец, Тэлрод, он, конечно будет счастливее всех если рядом будут и отец и мать, — третье печенье завершило маленькую пирамидку, — а три полностью счастливых человека — это драгоценность, за которую я готова бороться.

— Тмирна… — бывшая королева скользнула с сиденья и упала на колени, упершись лбом в кресло настоятельницы, — я от всей души благодарна тебе за эти слова. За последние пятнадцать лет никто и ни разу не сказал мне ничего подобного. Зоралда постаралась сделать все, чтоб даже мать и сестра считали меня распущенной, пропитой дрянью, и только в крепости немного поддерживала мой авторитет, чтоб творить в его тени свои делишки. Но и там никто не считал меня достойной женщиной. Поэтому твоим намерениям не суждено сбыться. Я не хочу, чтоб в Олтерна указывал грязным пальцем каждый, кому не лень, и чтоб все шуты королевства трепали в своих песенках его имя.