Тихоокеанские румбы

Степан, задыхаясь, подбежал к лежащему на спине Егору. Кровь, пачкая распахнутый ворот гимнастерки, быстрым ручейком бежала на землю.

Пливнин не дышал. Пуля, пробив ему шею, вышла под левой лопаткой. Степан осторожно приподнял его голову и стряхнул с волос несколько сухих травинок. Глядя на обступивших его дружинников, сказал:

— Убили его.

Пробегавший мимо прапорщик Жаба, увидев стоящих дружинников, крикнул, размахивая наганом:

— К морю, ребята, догоняй японцев!

«Если бы там, у японцев, догнать жизнь твою, Егор», — сжав зубы, подумал Степан.

Сотников, участвовавший в атаке на другом конце села, узнав о захваченных пушках, приказал открыть огонь по японским шхунам. После пятиминутной стрельбы батарея замолчала. Кончились снаряды в зарядных ящиках. Но и они сделали свое дело. Две шхуны, полные солдат, объятые пламенем, тонули, так и не успев отойти от берега. По солдатам, с криками прыгающим с горящих шхун, дружинники, засевшие во дворах, вели сосредоточенный огонь. Уцелевшие шхуны быстро уходили в море, но по ним еще долго стреляли с самой кромки воды…

Над Явино поднималось солнце. Теплый, утренний ветер уносил в море дым горящих японских шхун. Дружинники, разойдясь по дворам, устало перекидывались словами, перевязывали друг другу раны. К площади прогнали пленных. Японцы бежали мелкой трусцой, не сводя глаз со своих бородатых конвоиров. Кто-то молодой, лихой, радостный скакал на мелком, но резвом японском коне и звонко кричал:

— На площадь! Сбор!

Степан, тяжело переживая смерть друга, не замечая общего оживления, радости дружинников, пошел в центр села. Из его головы не выходила мысль о том, что Егор нашел смерть не случайно, он и в бой пошел и к батарее кинулся, чтобы найти ее. «Эх, Егор, допекла тебя жизнь», — вздыхал Крымов. На площади он увидел уже много народа. Сюда же прибежали с первыми выстрелами и бабы с ребятишками, до этого скрывавшиеся за речкой Итудиски. В центре толпы стоял вкопанный японцами столб с прибитой на него доской, возле него Сотников и Гундзи, свесивший голову на грудь. Показывая на Гундзи, Сотников громко говорил, обращаясь к дружинникам:

— Слушайте, братцы, что вот этот японский разбойник написал для нас. — Он прикладом винтовки сшиб доску со столба и начал читать, запинаясь и тяжело дыша. Степан Крымов сначала ничего не понял, но потом дошло: как и в тех записках, извлеченных из бутылок, японцы призывали русских сдаваться в плен, в противном случае угрожая им смертью.

Толпа зашумела.

К испуганно отпрянувшему Гундзи подскочила какая-то старушка. Глядя побелевшими глазами на съежившегося японца, она пронзительно закричала:

— Ах ты, нехристь. Да какой же твой японский бог надоумил тебя такое написать! Гляди, — показала она на выбеленные солнцем и ветром, рассеянные по опушке леса кресты сельского кладбища, — косточки русские здесь с той поры лежат, когда твоего рода и на свете не было! И ты хочешь, чтобы мы забыли их? Сдались?!

— Верно, бабка! — сказал Сотников. — Нет, где русский человек кровь свою пролил, защищая землю от врагов своих, он уже ее никому не отдаст. Руби, Максимыч, — махнул рукой Сотников.

К столбу подскочил отставной казачий пятидесятник Селиванов. Взмахнув топором, он качал рубить столб. Во все стороны брызнули щепки. Одна из них воткнулась Гундзи чуть ниже локтя. Вздрогнув, он посмотрел на нее и подумал о том, что лучше бы казацкая шашка пронзила его под этим столбом позора, под которым он совсем недавно во время прогулок уносился в своих мечтах… до Анадыря, до Чукотки.

— Братцы, — выступая из толпы крикнул Крымов. — Пусть японцы свое дерьмо, — он кивнул на столб, — в море снесут. Чтоб плыло до самой Японии. Они это любят. Насобачились со своими бутылками…

Дружинники одобрительно загудели. Японцев заставили поднять упавший столб. Цепочкой во главе с Гундзи, они потащили бревно к бухте. Дружинники, забыв о своих ранах, посмеиваясь, гурьбой побежали за японцами. Пропылив по улице до берега, японцы скинули «пограничный столб» в воду, взорвавшуюся веселыми серебряными брызгами.

Молча глядели дружинники, как бревно, подгоняемое ветром, уходило в море. Далеко-далеко, блеснув солнечным зайчиком, оно скрылось среди волн, несущихся мимо камчатской земли, на которой выросли эти гордые в своем горе, сильные силой своей русские мужики. Солдаты земли родной…

Клементий Гурвич Повесть о Генрихе «Гавайском»

Вернувшиеся после долгого, изнурительного плавания капитаны еще скрипели гусиными перьями, составляя отчеты об открытых землях, а купцы уже отправляли спешно закупленные суда по проторенным маршрутам в заморские дали.

Плавание Беринга, Чирикова и других русских служивых люден к берегам Северной Америки и ее заселение открыли для российской торговли большие перспективы.

В 1799 году была создана Российско-Американская компания, которая начала промышлять морского зверя и вывозить ценные меха на внешний и внутренний рынки.