Тихоокеанские румбы

На потолке ниши, висело вниз головой несметное количество волосатых летучих созданий. Ближайшие к нам мыши, напуганные голосами и светом, поднялись в воздух и бесшумно кружили вокруг наших голов, слабо и нежно попискивая. Нет-нет да и обвевали лицо волны воздуха, поднятые крыльями летающих мышей.

Лишь сейчас я понял, что толстый рыхлый слой — перепревший помет летучих мышей.

Через час-другой вода перестала прибывать. Дно пещеры было покрыто двухметровым слоем воды. Прилив. Лишь сейчас я вспомнил, что подземные коридоры, галереи, переходы и отростки пещеры устилали отшлифованная галька и обломки морских раковин, кое-где в углублениях сохранилась соленая вода.

Осажденные приливом, мы лишь вечером дождались ухода воды.

Освободившись от водяного плена, мы торопливо по влажному полу грота направились к выходу. Тут нас стерегла новая опасность. Выходной коридор забило тяжелыми обломками камней, сквозь которые водный поток просачивался в большой грот. Мы вновь оказались в плену у пещеры, не зная, как выбраться наружу.

— Вернемся в «Шатер» и попробуем выбраться верхом.

В «Шатре» под писк мышей и перезвон капель мы обвязались веревкой и начали штурм отвесной стены. Глаза постепенно привыкли к сумеркам грота. Я уже различал малейшие выступы, сталагмиты и трещины. Перебираясь с выступа на выступ, мы постепенно поднялись до потолка. Тут было светлее и чувствовалось течение воздуха. Подъем оказался трудным лишь внизу — выше склон стал менее крут, число неровностей и трещин увеличилось.

Наконец, исцарапанные об острые выступы, мы выползли через узкое отверстие и оказались на волнистом гребне берегового холма среди густых зарослей кедрового стланика.

Мы долго ошалело сидели на серых валунах у потайного входа в пещеру, всей грудью вдыхая чистый морской воздух, насыщенный запахами йода, подсохших водорослей и разбавленный ароматом цветущих трав. Сильный ветер разогнал туман, освободив волнистое море, коричневые скалы и желтую полосу взморья. Усталое мандариновое солнце, отражаясь в серо-зеленой воде, уходило за горизонт.

Я не жалел, что бездумно, забыв о подготовке, ходил в пещеру, угодив на часы прилива. Жажда приключений всегда живет в сердце человека.

Владимир Тройнин Портреты китов

В свое время я взялся за портретную съемку китов в надежде, что когда-нибудь смогу доказать, что у каждого вида китов не только есть свое «лицо», но и свое выражение на нем. Дело казалось заведомо безнадежным — крупные киты, в отличие от своих собратьев-дельфинов, весьма неинтеллектуальные животные. Наблюдая за ними, поначалу приходишь к выводу, что едва ли не круглые сутки они упорно и монотонно заняты лишь одним — поглощением и перевариванием многих тонн планктона, рыбы, кальмаров. А если таковых поблизости нет, киты без лишних проволочек совершают миграции в поисках пищи.

Но только ли заботы о пропитании руководят поведением китов!

…Чаще всего в море можно встретить стада или стаи кашалотов. Такие скопления, как правило, представляют из себя гарем, главой которого является взрослый самец-кашалот. Под его началом находятся десяток самок и дюжина-другая китовой мелочи обоих полов. Мы мало что знаем о порядках и правилах, которыми живет такая семья. Достоверно известно одно: если в беду попадет самка или молодой кашалот, на выручку бросаются все остальные киты без исключения. Я был очевидцем такого случая: к молодому загарпуненному кашалоту устремились на помощь не только члены его семьи, но и все другие киты, плававшие в радиусе 2–3 миль от места трагедии. Мы около получаса находились буквально в плену — китобоец был окружен более чем сотней кашалотов, ближайшие из которых выталкивали смертельно раненного товарища на поверхность, помогая ему вдохнуть воздуха. Отогнали их лишь два выстрела из гарпунной пушки.

Пища кашалотов — кальмары. Находят кашалоты кальмаров (и крупную рыбу), как теперь точно установлено, при помощи ультразвукового аппарата, своеобразной линзой которого является спермацетовый мешок, придающий голове кита столь непривлекательную тупую форму.

Меня всегда особенно интересовали самцы кашалотов. Они намного крупнее самок — до 20 м и, мне кажется, сообразительнее их. Это истинные хозяева морских глубин. В погоне за кальмарами кашалоты могут опуститься на очень большую глубину. Достоверным фактом можно считать и то, что в борьбе с гигантскими (до 18 м) кальмарами кашалоты выходят победителями.

Китобои знают, что старые крупные самцы-кашалоты

встречаются чаще всего поодиночке. Старые самцы не терпят друг друга — это считалось правилом. Но вот в декабре 1963 г. в водах Антарктики на очень небольшой площади (не более 3–4 кв. миль) было обнаружено более двух десятков китов, среди которых было по 6–8 крупных старых самцов-кашалотов. Что заставило этих «нелюдимов» собраться вместе!