Тихоокеанский шторм

Вторая ракета двигалась слишком быстро, чтобы быть сбитой даже концентрированным огнем всей зенитной артиллерии, и попадание в бешено танцующий на предельно малой высоте ракету могло быть достигнуто разве что случайно. Командиры групп борьбы за живучесть с трепетом наблюдали за потоками трассеров, а затем, прежде, чем они ожидали, вторая ракета спикировала на корабль. Второй удар пришелся несколько выше, почти у верхней палубы, но все же в броню. Часть 200-мм бронированной палубы была вырвана взрывом в сторону надстройки, разбив при этом одну сдвоенную 127-мм зенитную установку и убив весь расчет. Остальная часть энергии взрыва пришлась на тяжелую бортовую броню, которая снова выдержала удар, почернев и потрескавшись, но все же не была пробита.

Расчеты инстинктивно развернули огромные башни в сторону источника света и длинных тонких дымных полос в небе, светящихся в свете восходящей луны. На мостике контр-адмирала Такаянаги уже взял на себя инициативу и приказал развернуть корабль под углом к этим полосам. Этим он одновременно уменьшил профиль корабля, дабы помешать противнику обнаружить его в условиях ночи. Это не имело никакого значения, однако он, по крайней мере, теперь знал, где находился враг. Он видел на горизонте яркие вспышки и светящиеся столбы дыма от запуска демонических ракет, а в нескольких градусах по левому борту виднелось гневное зарево от все еще горящих вдали крейсеров.

Где-то вдали, за угольно-черным покровом ночи, все еще скрытый от лунного света, атомный ракетный крейсер «Киров» ждал следующего хода противника. Бой только начинался.

* * *

— Наблюдаю два попадания, — доложил оператор, указывая на изображение от «Ротана». Камера была переведена в ИК-режим, и силуэт вражеского корабля освещался странными бело-зелеными сполохами. Ту же картину можно было наблюдать и через очки ночного видения.

— Дистанция 32 000 метров и быстро сокращается, — доложил Роденко. — Скорости обоих кораблей теперь складывались и они сближались со скоростью почти 60 узлов, хотя курсы вели их к некой отдаленной точке перехвата, что уменьшало дистанцию не так быстро.

— Цель меняет скорость? — Спросил Карпов.

— Никак нет. Скорость 27 узлов.

— Для этого нужно больше пары ударов, — сказал Федоров. — Я сомневаюсь, что это нанесло им серьезные повреждения.

Карпов задумался.

— П-900 не так легко перепрограммировать для атаки с «горкой», но у нас есть «Москиты-2». Мы ведь подготовили их для этого, верно?

— Так точно, три ракеты имеют обновленную программу. Остальные настроены на полет на малой высоте для атаки меньших кораблей.

Трех может хватить, подумал Карпов. Было ясно, что две П-900 хорошо их встряхнули.

— «Москит-2» к пуску. Проделаем им пару дыр в палубе.

— Выполняю целеуказание, — ответил Самсонов. «Киров» сделал два резких выпада в первом раунде. Теперь он намеревался нанести оппоненту пару серьезных ударов в корпус.

— Три малоразмерные цели, курсом на корабль, — вставил Роденко. — Дистанция 28 000 метров, прямо за пораженными крейсерами. Классифицирую как эсминцы.

— Всему свое время, — ответил Карпов. — Сначала остановим линкор.

Карпов говорил так, словно результат был предрешен, но вскоре ему стало ясно, что в жизни мало в чем можно было быть уверенным, а еще меньше на войне.

ГЛАВА 30

Капитан 3-го ранга Ясуна Козоно был по природе своей человеком очень предприимчивым. В частности, он давно искал способ улучшить вооружение своего нового ночного истребителя J1N1-C «Гекко». Он получил всего два этих самолета, известных во флоте как «Морской истребитель-разведчик Типа 2» в качестве ранней партии, которой никто в Рабауле не ожидал в этом году. За кабиной пилота была установлена башня с 20-мм пушкой Тип 99, но это орудие казалось ему по своей природе оборонительным, и плохо подходило для борьбы с врагом. Чтобы применить ее против вражеского бомбардировщика, нужно было подобраться к цели снизу, чтобы стрелок мог открыть огонь. Это было для него неприемлемым недостатком, сводившим на нет то, что он больше всего любил в своем новом самолете — огромную скорость, составлявшую до 600 км/ч.

Ему было нужно лучшее курсовое вооружение, чем шесть 7,7-мм пулеметов Тип-97 в крыльях. Он был в этом настолько категоричен, что в тайне начал собственную кустарную модификацию самолета, надеясь, что центральное командование решит, что так и было. Свою новую модель он назвал «Гекко», или «Лунный свет», и желал испытать его в особых условиях, идя навстречу тезке своего детища этой ночью. Для проверки своего изобретения у него был идеальный пилот — Сатио Эндо, высококвалифицированный пилот Таинанку Т-1.