Тиховодье

– Все легло одно к одному. Представляете, что будет, если большая часть водохранилища одномоментно выльется на Тиховодск? Поэтому практически весь состав полиции и ближайших к нам армейских частей переброшены в район ГЭС для помощи МЧС. Нас предупредили, максимум, что удастся сделать – это оттянуть наш местный Тиховодский апокалипсис. Не более. Слишком велики разрушения. Некоторые уже поговаривают, что это террористический акт. В городе оставили только четыре машины для патрулирования, в том числе меня.

– И как давно нас заливает? – спросила Катя практически шепотом. И Рустам опять не расслышал ее вопроса.

– Большинство жителей города либо уже эвакуированы, либо готовятся к эвакуации. И с погодой творится нечто невообразимое. Уровень грунтовых вод поднялся уже настолько, что обычная телефонная связь вышла из строя. С сотовой тоже проблемы. Так что запоминайте, как вернетесь домой, хватайте сына и бегом в пятую школу. Не задерживаетесь. Нам отведено не более восьми часов. Вы знаете, где эта школа?

– На Скомороховой Горе, – кивнула Катя. – Мой сын там учится.

– Отлично. В школе развёрнут ближайший к вам пункт эвакуации. К тому же только этот район не будет затоплен в случае разрушения дамбы. Обязательно возьмите с собой теплые вещи и паспорт. Свидетельство о рождении сына тоже.

– Значит вот почему город такой пустой? – облегченно вздохнула Катя: по крайней мере, хоть одна странность нашла свое объяснение. – А я уж думала, голову ломала себе, куда пропали все люди, почему машины брошены с открытыми дверями.

– Так может вас всё-таки подвезти?

– Нет. Не надо. Дождь почти кончился, а мне тут не далеко.

– Тогда поспешите. И возьмите это, – Рустам достал с заднего сиденья лежавшую там полицейскую куртку и протянул ей. – Она защитит вас от ветра и дождя.

– А вы?

– Я в машине… Удачи… Увидимся в школе. Я тоже буду там, как закончу собирать по улицам подобных вам.

– Спасибо… – Катя взялась за ручку. – И много уже насобирали? Таких как я?

– Вы первая, – парень улыбнулся, вновь став похожим на большого ребёнка. – И вероятно последняя.

Катя захлопнула дверь и, помахав ему рукой пошла, на ходу продевая руки в широкие рукава.

Как и следовало ожидать, куртка оказалась больше размеров на десять. Она просто утонула в ней. Но зато в ней было тепло, и она даже не обратила внимания на опять разошедшийся ливень.

Очнулась она от своих мыслей, только когда поняла, что окружающий мир застыл. Казалось, Бог, Дьявол или кто-то другой, имевший не меньшую власть над вселенной и жизнями земных тварей, нажал на кнопку паузы, остановив демонстрацию интерактивного кино, в котором она принимала самое непосредственное участие, в котором она была главной героиней.

Не было слышно не только собственных шагов. Не было слышно ни дождя, ни капель падающих с мокрых листьев и карнизов. Исчезли даже запахи. Без них воздух стал пресный и мертвый. Вокруг не ощущалось ни малейшего движения.

Екатерина подняла голову, не веря тому, что происходит.

Крупные капли окутывали ее с головы до ног, и парили над ней застывшим облаком. Она оттолкнула их ладонью и они, разлетевшись, вернулись на прежнее место единым целым, так словно были бриллиантовыми бусинками, нанизанными на тончайшие невидимые нити.

Тучи над ней прекратили свой бег. Они замерли, превратившись в ледяные глыбы. Деревья, дома, ручьи поперёк тротуара, и реки вдоль проезжей части, – всё будто сковал невидимый лед. Замерзли даже звуки. Прекратилось любое движение. Ей на память пришла фраза из какой-то книги:

Некоторые ошибочно думают, что ад – это обжигающее пекло, в реальности ад – это ледяной холод.

Если это так, то на притихший пустынный город опустился ад.

Глава 3.

1.

Застывший мир сковал лед времени.

Теперь она знает, как это выглядит, когда останавливается время. Как и любая река, время может остановиться лишь в одном случае – если воды, что оно несет, что составляют его суть, замерзнут.

Большие крупные капли висят в воздухе, мелкие вмёрзли в него бриллиантовой россыпью. Ее дыхание, рука которой она хотела смахнуть застывший на щеках дождь, кровь в артериях, и даже сердце – всё замерло и остановилось.

Абсолютный ноль. Мир обездвижен. Лишь ее сознание как безумец продолжает лихорадочно метаться в стенах карцера для буйных. Метаться и считать мгновения собственного времени, измеряя его бесконечным повторением одной элементарной мысли.

Тик – Максим, я люблю тебя. Так – Максим, я люблю тебя. Тик… Так…

Катя не может сказать, сколько проходит «тиков» или «таков», прежде чем она замечает, что вокруг пропали все краски кроме оттенков красного и серого, а тягучее, вязкое как водка, пролежавшая сутки в морозильной камере, время сдвинулось и течет?

Тик… Так…