Тилья из Гронвиля

Мои плечи были немного обнажены, а рукава с широкими раструбами от плеча, придавали силуэту особенную женственность и очарование. Стоило поднять руки — и я становилась похожей на пламя.

— Нравится? — поинтересовалась мадам.

— Очень! — призналась я.

— Мне тоже. Любовалась бы и любовалась, да спешить надо! — она качнула рукой, и алые ленты зашевелились змеями.

Заплетали меня в шесть рук. А когда закончили, не дали даже рассмотреть себя. Сразу накинули на плечи плащ, усадили в нанятую карету и повезли к дому господина Рудта.

Папа заметил нас еще издалека и выбежал встречать. А когда я спустилась, прижал руку к сердцу и со слезами на глаза произнес:

— Какая красавица! Жаль, что мама не видит!

Торжественно взял меня под руку, другой — мадам Грисби, и мы вошли в дом.

— Все собрались, — улыбнулся господин Рудт, встречающий нас у порога. — Вас ждут. А на женихе от волнения лица нет. Порывался уже ехать за вами.

Пока я поправляла платье, папа проводил мадам к гостям и вернулся за мной.

В полной тишине, лишь под треск поленьев в большой жаровне, заменявшей горн, мы прошли через ряды гостей в центр зала, где уже стояли Дирк с отцом.

Стоило появиться, гости хором ахнули, а мадам всхлипнула, промокнув глаза платком:

— Это так трогательно. Я сразу поняла, что эти двое стоят друг друга!

Гости ободрительно загалдели, а я немного приободрилась, потому что Дирк обернулся и, увидев меня, застыл на месте, раскрыв рот от восхищения. И все же я боялась, что он смутится, что мое свадебное платье нетрадиционное. Однако он смотрел с таким восторгом, что последние сомнения отпали.

Когда я встала рядом, Дирк взял меня за руку.

Гостей, несмотря на внезапность нашей свадьбы, оказалось много. Пусть они не знакомы мне, но это даже хорошо. Ведь если мы хотим обосноваться в Эльверде — лучше и не придумать повода, чтобы узнать здешних гномов. Уверена, Лейрал думал так же. Посмотрела на него украдкой и заметила его одобрительный кивок.

— Хорошо, что я женат! — прошептал он. — Иначе бы сам женился!

Лучшей похвалы и придумать невозможно.

Мы стояли у жаровни, наши отцы за нами, и в тишине звучал громкий голос старейшины.

Господин Рудт в одной руке держал вечнозеленую ветвь ивриса, символизирующее священное дерево жизни, а в другой кусок руды.

Несмотря на то, что стояли перед пылающей жаровней, из-за волнения мои пальцы были холодными, зато ладонь Дирка обжигала теплом. Мы смотрели друг на друга и не сводили глаз.

Не представляю, как бы могла выходить замуж за кого-то другого. Теперь понимаю, почему маме так нравился Дирк. Эх, жаль, что ее сейчас нет рядом. Я вздохнула, и взволнованный Дирк, смотревший с восхищением, накрыл мою руку второй ладонью.

— По доброй ли воле объединяете свои судьбы, Тилья Кален и Дирк Тонберг?! — обратился старейшина. И мне захотелось громко крикнуть: «Да!»

Услышав ответы, он торжественно спросил у наших родителей: не имеют ли они серьезных причин для отказа от церемонии. Конечно, отцы ответили отрицательно, и тогда старейшина приступил к напутственной речи, слушая которую, я прослезилась. Потому что каждое мудрое слово подтверждали испытания, что мы с Дирком перенесли. Этот год был тяжелым и для меня, и для него, и для наших родителей, но после горечи радость особенно сладка и желанна.

После всего, что произошло, я даже не моргнула, когда господин Рудт надрезал мою ладонь. Соединив нас кровью, он церемонно разрешил нам обменяться браслетами.

Лейрал с улыбкой замкнул браслет на моей руке, папа на руке Дирка, и в тот миг я ощутила, что теперь я не одна. У меня есть Дирк.

Эпилог

После встречи с папой, разговоров по душам, примирения с Лейралом и свадебной церемонии — часть вины спала с моих плеч. Но как быть с мамой, с матерью Дирка, его сестрой? В душе я не смела надеяться на чудо и грустила.

Светлая Альда и так слишком милосердна ко мне, раз наши с дороги с Дирком сошлись вновь и соединились перед священным огнем.

Вечерами я делала эскизы, а он сидел рядом и любовался рисунками. Вроде бы ничего такого, но только от одного его присутствия, восхищенного взгляда, я чувствовала себя окрыленной, способной сотворить нечто-то особенное. А потом заметила, что он учится у меня, как и я у него, спрашивая совета.

— Тиль, а если вот здесь завиток добавить? — предложил Дирк, рисуя пальцем линию.

Я пририсовала еще одну изогнутую веточку, посмотрела придирчиво и оценила:

— Многовато их. Но если эту убрать… — прикрыла пальцем соседнюю и увидела, что намечается симметрия. И тут же перед глазами вспыхнула задумка.

— Дирк! Спасибо! — потянулась к нему, поцеловала в щеку и села за чистый лист…

Вскоре на эскизе красовалась богатая, изысканная брошь, две веточки которой смыкались и обхватывали круглый лунник…

Со дня церемонии прошло не больше полтора лунья, а я уже не представляла жизни без Дирка. И даже мадам Грисби шутила, что у нее появился второй подмастерье — мой муж.