Тим (СИ)

Я ощупал створку, нашел щель, вставил туда пальцы, потянул. Кажется, створка сдвинулась, но очень неохотно. Я отдал телефон Кириллу, велел светить, не давая экрану погаснуть. Мальчик молча послушался. Я схватился за край двери всеми пальцами рук, изо всех сил потянул.

Створка сдвинулась еще на пару сантиметров.

Я аж вспотел. И сразу почуял легкий сквознячок. Это вдохновляло. Я принялся тянуть проклятую дверь так, что, наверное, у меня вылезли все грыжи, которые только бывают. И геморрой за компанию. Но мне сейчас было наплевать на эти мелочи. Даже пульсирующая боль в челюсти и голове забылась.

Дверь отодвинулась сантиметров на пятнадцать или чуть больше и намертво заклинила. Как я не пыхтел, не кряхтел, ничего не получалось.

— Дай!

Я выхватил у пацана телефон. 00:04:56.

Все же что значил этот таймер? Может, я зря тороплюсь?

Кто запер Глашатая? И кто сидит в других клетках? Буйные? Оборотни? Бугимены?

Я сунул руку с телефоном в щель, посветил. Так и есть: слева по стене шли металлические скобы. Самой кабины или клети не было видно, только свисали сверху толстые и пыльные тросы. Значит, кабина внизу. Получается, в бомбоубежище бывают лифты? А с чего я взял, что это подземелье — бомбоубежище? Вдруг это нечто совсем другое? Например, тюрьма для особо опасных преступников, построенная еще при Совке?

Какая разница? По скобам мы выберемся наружу. Выход наверху должен быть, иначе откуда сквозняк?

— Лезь, — сказал я пацану.

— А ты? — сразу же спросил он.

— Я следом.

Он легко пролез в узкую щель, уцепился за скобы. Неизвестно, насколько глубока шахта, в темноте не понять. Не видишь — и не страшно. Я попытался пролезть следом — голова не помещалась, нужно было отодвинуть створку совсем чуть-чуть.

Я напрягся, зарычал, и створка с неохотой немного сдвинулась. Еще полсантиметра! Меня покрыл липкий противный пот — от напряжения, страха и духоты.

Глянул на экран. 00:00:59.

Ну вот, сейчас посмотрим, что произойдет, когда отсчет завершится…

Я снова надавил на створку. В коридоре зашипело, и почти сразу запахло какой-то химией. Защипало в глазах и носу, зашумело в ушах. Ноги стали ватными. Телефон кратко завибрировал: таймер закончил отсчет.

Итак, я не взорвусь, а буду отравлен химической гадостью.

Отрава была сильная: меня повело из стороны в сторону. Я пролез сквозь щель и взялся было за скобу, но остановился. Далеко ли уйду? Газ догонит нас в два счета. Ни я, ни Кирилл не выберемся, сверзимся в шахту.

— Ты идешь? — позвал мальчик из дыры шахты.

— Ты лезь быстрее, не жди меня, — сказал я твердо и громко, отпустив скобу и протиснувшись назад в коридор. Даже страх пропал. Надо же, как приятно быть героем, отдающим жизнь ради других! С одной стороны, страшно жалко самого себя, а с другой, понимаешь, что подохнешь не зря… Это не в реку прыгнуть просто так, от нечего делать, и никому от твоего поступка ни жарко, ни холодно. То, что я жертвую собой, особо не утешало, но все же была разница. Было с чем сравнить.

Я подумал, что надо бы отдать мобильник пацану, на что мне свет в этой огромной могиле? Но Кирилл, судя по шуршанию, уже полез наверх, а времени мешкать не оставалось. Я принялся задвигать дверь, упираясь ладонями в гладкую поверхность, чтобы газ не проник в шахту. Обратно поганая створка двигалась куда шустрее.

Шипение не прекращалось. Воняло сильнее и противнее. Заломило в висках, глаза слезились уже нешуточно, из носа текло, голова кружилась, подташнивало.

Ну вот, подумал я. Пришло время умирать. И как по-дурацки! Не прикончу я Падшего Смра, придется другому Палачу попотеть, если такой найдется.

Повинуясь непонятному порыву, я лег прямо на пол, зажег экран и смотрел, как таймер отсчитывает время в “другую” сторону. 00:00:01… 00:00:03…

00:00.05 я уже не дождался.

***

И снова случился телепорт. Вот я лежу на холодном шершавом полу в полной темноте и таращусь на экран телефона, а вот экран становится нестерпимо ярким и огромным, как небо, и я моргаю, мучительно щурюсь, пытаясь заслониться от этого нестерпимого света, но рука не поднимается.

Вяло подумалось: я на том свете, и не где-нибудь, а в раю. Зря я во все эти дела не верил… Подумалось еще, что я умер давным-давно, еще во времена Первой Волны, вместе с красавицей Валей. Я тогда согласился погулять с ней ночью, и нас прикончили Буйные. И вот, так и не врубившись, что помер, брожу я по лимбу, или чистилищу, или тому месту, где в православии грешники испытывают мытарства… И вот сейчас, после всех убийств, всех грехов и чужой крови, я вознесен на небеса лишь за одно-единственное доброе дело…

Я попытался сесть, но голова закружилась с такой силой, что чуть не вывернуло. Я поспешно улегся назад. Подумал: нет, это не рай. Я не спец по раю, но почему-то уверен, что в раю не должно тошнить. Сквозь прищуренные веки увидел, что огромное и яркое — это и впрямь небо. Пахло не химией и не затхлым подземным воздухом, а свежестью, травой, цветами и сиренью.

На меня упала тень.

— Тим… — позвал голос. — Услышь меня.