Тимьян и розмарин (СИ)

– Я готова, шеф, командуй. – Рина помахала у него перед лицом веником каких-то трав с сиреневым мелким цветом, и не успел он опомниться, как очутилась напротив, оббежав стол. – Только помягче и без фанатизма.

Лейфур и рта не раскрыл, чтобы выдать спецзадание, которое хоть ненадолго приковало бы ее к месту, как она вновь сорвалась с места, сказала «Я сейчас», и убежала в дом, не расставаясь с драгоценным веником. Он вздрогнул, когда окно позади открылось, вот уж действительно чудо из чудес. Ему всегда казалось, что этот пряничный домик, ушедший в землю, вообще малофункционален. Открытая форточка и печь в рабочем состоянии казались чудом, а тут оказалось, что бедолагу не так уж и перекосило, раз окна открываются полностью. Но когда Рина вытащила на подоконник колонки, и из них полилась музыка, тут самое время было пасть ниц и воздавать хвалу богам цивилизации, если таковые существуют в каком-то из пантеонов.

– Мне уже начинать бояться, не закончу ли я свои дни в печи в виде наваристого бульона?

Рина посмотрела на него исподлобья и взвесила в руках нож, напоминая, что и обидеться за пустопорожние обвинения может.

– Ну как же, пряничный домик – есть, волшебные травы – есть, ритуальные песнопения – есть, – он по очереди указал на каждую из улик и улыбнулся.

– Не поместишься ты в печь, уж больно здоровый вымахал, – с сожалением вздохнула девушка. – Да и супчик из тебя не ахти какой получился бы. Слишком ты вредный, Лейфур.

– Уж кто бы говорил, – проворчал он в ответ и только успел словить пущенный в него снаряд. – Бросаться едой нехорошо.

Он положил яблоко на стол и подтолкнул в ее сторону. Рина вместо благодарности только язык показала и скомандовала:

– Сделай погромче, мне нравится эта песня.

– Что ты находишь в этих древних песнопениях, – удивился Лейфур, но выполнил ее просьбу.

– Судя по тому, как ты сегодня обильно ворчишь, древние тут не песнопения.

Мужчина скрестил руки на груди, намекая, что скоро поблажки с его стороны закончатся, а если некоторые юные дамы будут еще и оскорблять его ни разу не почетный возраст, то расплаты не миновать. И кто-то схлопочет предупредительный шлепок по заднице.

– Нечего было доставать меня по поводу музыки. – Рина тоже стала в позу. – Мне нравится кельтика, но не та с ангельскими голосами и песнями о светлых рыцарях и дамах печального образа, а та дикая страстная, как природа. Страсть светлая, которая движет моей кистью по полотну. И темная, которая клокочет и вскипает внутри, бросая в объятия незнакомца.

– Это тонкий намек? Если да, то я почти не обиделся на «незнакомца». – Лейфур подступил к ней и обнял за плечи.

– Художественный оборот, воспринятый так, будто я уже опорожнила полбутылки вина.

– Признайся, ты сегодня такая несносная, потому что голодная. – Он опустил руку ей на талию и склонился над доской, в которую она буквально растерла принесенные травы и другие специи. – Чем ты собираешься нас опоить? Гвоздикой, корицей… и розмарином?

– Не доверяю травам, которые используются и на свадьбах, и на похоронах. Любовь и смерть в одном флаконе. От таких ничего хорошего ожидать не стоит.

– Я слышал, что розмарин защищает от дурного и помогает вспомнить.

– Противная навязчивая трава, – фыркнула Рина и вырвалась из объятий. – Ненавижу этот удушливый запах. Он постоянно преследует меня на пару с чертовыми воспоминаниями, о которых я не прошу. А в последнее время и того нет. Только тяжелый дух розмарина и усталость, будто ночью не во сне, а наяву проживаю чужую жизнь.

Девушка отвернулась от Лейфура и обняла себя за плечи, словно опасаясь очередных ударов от коварного зелья. Она закрыла глаза и попыталась вернуть самообладание. Вдох за выдохом, Рина сильнее сжала плечи, полумесяцы ногтей впились в кожу. Только не слезы, глупая предательская влага только и ждала, чтобы скатиться по щекам. Девушка зажмурилась. Нельзя, иначе вечер будет безнадежно загублен в угоду ее нервному срыву на ровном месте.

– Тогда что ты приволокла из лесу? – тихо спросил Лейфур, осторожно взяв ее руки в свои. От неожиданного прикосновения она вздрогнула и открыла глаза. Вокруг было темно, будто веки все еще были опущены. Они затянули приготовления до самой ночи, черной, словно вороново крыло.

– Тимьян, горький и пряный. Напиток храбрости, – через силу улыбнулась она, вспоминая поверья, которыми охотно делились с впечатлительной девушкой старожилы. – С недавних пор это моя любимая трава. Знаешь легенду о происхождении чабреца?

Лейфур покачал головой, забыв, что девушка все еще стоит спиной к нему, но Рина сочла молчание за приглашение рассказать историю.

– Лесной Царь, когда создал свои владения, посмотрел на них, и все было так красиво и пригоже. Слащаво получилось, в общем. – Девушка отвлеклась, чтобы снять с огня вино и предложила своему гостю попробовать, что получилось. – Не понравилась ему вся эта идиллия, потому он и создал горький пряный тимьян для равновесия.

– Кажется, я понимаю, чем тебе нравится тимьян. Он такой же, как ты. Ложка дегтя.