Тимош и Роксанда

В тот же день он написал королю письмо: «Вашему величеству угодно было назначить вместо меня гетманом казацким пана Забужского. Извольте прислать его в Войско, я тотчас отдам ему булаву и знамя. Я с Войском Запорожским при избавлении Вашем желал и теперь желаю, чтобы Вы были более могущественным королем, чем был блаженный брат Ваш».

Беда в одиночку не ходит.

Пришли горестные вести из Литовского княжества.

Полковник Кричевский, словно бы не было Желтых Вод, разделил свой полк надвое и половину послал на байдаках по Днепру в тыл, а с другой половиной пошел литовскому гетману Радзивиллу навстречу. У Януша Радзивилла было восемь тысяч войска. Он разбил сначала пеший отряд казаков, а Кричевского взял в плен. Потом встретил идущих водой. Потопил семь больших лодок. Кто вырвался из окружения, те рассеялись.

Пан Кричевский был ранен. Его повезли показать Радзивиллу, да полковник не пожелал смерти на колу или жизни в неволе. Кинулся, собрав силы, с телеги, метя виском в железную чеку. Не промахнулся. Был полковник телом грузен, удар вышел смертный.

7

Седьмого августа, на следующий день по прекращении военных действий, комиссары короля встретились с Выговским и старшинами. Съезжались дважды в один день и постановили:

В Киеве и во всей Белой Руси, в городах, в местах, в местечках и в деревнях унии и униатским церквам не быть.

Киевскому митрополиту предоставить место в сенате.

В Войске Запорожском гетманом быть Богдану Хмельницкому, а на булаву ему и по нем будущим гетманам дать город Чигирин с поветом и со всеми доходами.

Число реестра простирается до сорока тысяч человек, составление списков поручается гетману.

Арендам и никаким шинковным в пределах Запорожского Войска не быть.

Еще через день состоялось подписание договора.

На поле раскинулся шатер, польские войска выстроились с одной стороны, казаки и татары в двух выстрелах — с другой.

У хана была свита в триста человек. Богдан Хмельницкий ехал с Тимошем. У них было сто человек почетной Охраны.

После подписания статей король принес присягу, хан — шерть. Настала очередь Хмельницкого. Богдан опустился перед королем на одно колено и, отирая глаза платком, сказал проникновенно:

— Великий король! У меня и в помыслах не было, чтобы поднять оружие и направить его против вашей королевской милости. Казаки верно служили королю, их принудили восстать магнаты и шляхта, которые относились к вольному казачеству хуже, чем к рабам. Молим тебя, король, о прощении грехов наших перед Богом и всяческих проступков перед твоей королевской милостью.

Ян Казимир дал гетману поцеловать руку, а подканцлер литовский Сапега объявил ему забвение всего прошлого. В честь мира был дан залп из всех пушек, из королевских, ханских и казачьих.

Ян Казимир пригласил своих высоких гостей за стол.

Яства и питье отведывали сенаторы, показывая, что ничего здесь не отравлено. Хмельницкий выпил и съел с королевского стола. У него в лагере в заложниках был королевский маршалок Любомирский.

Войска разошлись по сторонам. Король и Вишневецкий — к Люблину. Казаки — на Чигирин. Хан, как метлой, шаркнул по Сокалю, Острогу, Луцку. С большим полоном, с многочисленными стадами и табунами татары ушли в Крым.

За победы и за поражения расплачивается народ. Плата бывает всегда одна и та же — платит кровью и болью.

8

На Успение Богородицы позвали Степаниду в Черемошное на престольный праздник в хоре петь.

Летнее ненастье иссякло. На тепле все росло, все зрело. Яблоки уродились. Вести от казачьего войска приходили добрые, обрезали крылья королевскому белому орлу.

Степанида опамятовалась от прежних бед да и нашла себя пригожей девушкой девятнадцати лет от роду.

Душа встревожилась, а в сердце покой и уверенность. Сама на себя дивилась Степанида, вот взбрело ей в голову, что уже на этой неделе посватают ее.

Ни кола ни двора, при церкви в Красном жила, а тут вон какие шальные мысли — замуж девушке невтерпеж! Подшучивает над собой Степанида, однако глупостям не противится.

Уже на околице Черемошного были, когда налетели татары.

— Вот и повенчали девушку, — сказала себе Степанида и даже горечи не изведала. Жить среди беды стало ей в обычай.

Во главе татарского отряда стоял ногайский мурза. Отряд его был невелик, но мурза, зная, что казачье войско далеко, действовал нагло, без спешки.

На второй день добрались до Немирова. Татары ограбили и этот несчастный город, забрали женщин, детей и столь же беспечно, веруя в безнаказанность, двинулись на юг, но казаки сумели постоять за себя.

Между Немировом и Тульчином отряд сотника Забияки напал на мурзу и отбил полон.

— Ты чья?

Степанида вздрогнула. Облокотясь на луку седла, смотрел на нее, ожидая ответа, немолодой казак, но уж такой синеглазый, что Степанида как глянула в эти синие бездны, так и потонула.

— Чья ты, спрашиваю? Где дом твой? — повторил вопрос казак.

Степанида улыбалась и не отвечала. И он тоже улыбнулся ей, и глаза его потеплели.

Не обмануло все-таки сердце девушку. Взял бездетный вдовец Кондрат Осадчий замуж Степаниду. Нашла она наконец и любовь, и гнездо.