Тимошкина марсельеза

На сцене — пузатый мировой капитал. Ему не страшно, что вокруг столько штыков: что, мол, мне Красная Армия? Она меня штыком не проткнёт. И вдруг у всех на глазах мировой капитал съёживается, исчезает его толстое брюхо.

— Лопнул, лопнул!!! — вопит публика.

Вместо капитала на сцене генерал: мундир английский, погон российский… Генерал скачет на коне. Неспокойный у него конь. Бравый генерал едва удерживается в седле. И вдруг…

— Полундра! Бей его!

Нет ни коня, ни генерала.

Зрители опять видят весёлого клоуна.

— Даёшь, Рыжий! Даёшь!.. Здорово!

— Граждане публика… Прошу внимания! — говорит клоун.

Глухо гудит барабан.

Это Фрося. Что есть силы ударяет она по натянутой коже: бум, бум!

Рядом с клоуном появляется худой чернявый мальчишка. Звучит всем знакомый мотив: «Эх, яблочко, да куда катишься?!» Весёлый клоун играет на гармошке, а мальчишка пускается в пляс.

— Жарь! Жарь! — кричат зрители, притопывая ногами и хлопая в ладоши.

— Граждане! — говорит клоун, когда пляска окончена. — Товарищи!..

Уже никто не смеётся.

Старый клоун держит за руки мальчика и девочку:

— Товарищи! Вы едете на фронт воевать за рабоче-крестьянскую власть. Сейчас дети споют вам боевую песню.

Клоун растягивает маленькую гармошку.

Смело мы в бой пойдём
За власть Советов! —

запевают мальчик и девочка.

И, как один, умрём
В борьбе за это! —

подхватывают красноармейцы.

Бойцы сняли шапки. А к агитвагону проталкивается оратор.

— Для чего нам дано оружие? — спрашивает он, потрясая винтовкой. Шинель на нём покоробилась, на ногах стоптанные сапоги. Видно, повоевал солдат. — Для чего? — спрашивает он уже грозно, взобравшись на сцену.

— Чего-оо-оо! — прокатывается по толпе.

— Для того, чтобы громить тех, кто хочет нас распять, задушить. Не выйдет! — Оратор переходит на крик. — Не выйдет!.. Не сядут нам опять на шею генералы-бароны!..

Уже стемнело. А ораторы, сменяя друг друга, всё ещё произносят пламенные речи.

— К коням! К коням! — раздаётся в темноте.

Бойцы пропускают к вагону командира. Придерживая шашку, он легко взбирается на помост.

— Где Швычко? — спрашивает командир.

— Швычко! Швычко! — перекликаются бойцы.

— Конь его не чищен! — повышает голос командир.

Командир ждёт ответа.

— Он до хаты побежал, — откликается чей-то робкий голос.

— До хаты? Ну, я ему!..

И все понимают, что будет Швычке, если он явится.

— Позор! — гремит командир. — Позор для всей нашей рабоче-крестьянской армии.

— Ну и всыплет он ему! — говорит Тимошка. — Коня надо чистить, а потом поить.

— Ты-то почём знаешь? — спрашивает Фрося.

— Знаю…

* * *

Чем ближе поезд к Питеру, тем больше и больше озабочен Тимошка. Фрося, та радуется:

— Скоро дома буду.

«А что там дома? Может, нет никого и окна заколочены…» — думает Тимошка.

Уже какой вечер они говорят, а ещё не всё переговорено. Когда Фрося рассказала про Репкина, Тимошка переспросил:

— Так и сказал про меня — всемирный артист?

— Так и сказал, — подтвердила Фрося. И тут же утешила: — Он жалел тебя, не ругал.

Наговорившись, Фрося и Тимошка засыпают.

— Тише, пожалуйста, — предупреждает Александр Иванович кондуктора, который входит в вагон.

— Как вы тут, Александр Иванович? — спрашивает кондуктор шёпотом, присаживаясь на лавку. — Сегодня радостные новости! — Кондуктор развёртывает газету и читает по складам: — «Владимир Ильич Ленин приступил к своим обязанностям…» — Сдвинув на лоб очки, он потрясает газетой: — Покушались на жизнь Ленина!

— А не рано ли он начал работать? Ранение было тяжёлое, — говорит клоун Шура.

— Может, и рано, — соглашается кондуктор. — Но когда Ленин на посту, нам легче.

* * *

В Петрограде агитвагон встречали комендант цирка Захаров и секретарь Луначарского — Танечка.

— Мы с Александром Ивановичем можем дойти пешие, а вот как с имуществом быть? — волновался Захаров. — Имущество казённое!

— Что-нибудь придумаем, — отвечает Танечка. — Мне важно встретить Александра Ивановича. Анатолий Васильевич очень просил встретить. Вы знаете, что писали в газетах об Александре Ивановиче?

Поезд остановился на товарной, и Александр Иванович появился на платформе неожиданно.

Захаров, приготовивший приветственную речь, увидев Тимошку, онемел.

— Вот вам артист Тимми! — сказал торжественно клоун Шура. — А это Фрося! — Он пожал Захарову руку, поклонился Танечке.

Родной дом

Фрося и Тимофей пришли на Нарвскую.

Тимошка распахнул калитку. Окна в доме Тарасовых были чисто вымыты, и одно окно даже раскрыто.

— Я сама постучу, я сама… — сказала Фрося и смело взошла на крыльцо.

— Тебе кого? — спросила Фросю худенькая незнакомая женщина. В руках она держала веник.

— Товарищ, — сказала Фрося, — сегодня прибыл наш агитвагон, и я…

Женщина смотрела не на неё, а на Тимошку. Она сразу его узнала. Это был тот самый мальчишка, который помогал ей в санитарном поезде и которого она уже никогда не ожидала встретить живым.

«Тимошку вашего убило!» — крикнул кто-то, когда санитарный поезд отошёл от станции.