Тимур — сын Фрунзе

— Взлет — в пределах нормы, выдерживание тоже провел нормально, виражи в зоне — удовлетворительно… — Лицо Тимура напряжено, при слове «удовлетворительно» слегка порозовело. — И посадка не твоя, — продолжал инструктор. — На У-2 ты обычно садился на три точки, а сейчас малость «закозлил».

— Не почувствовал, — еще гуще заливаясь краской, сказал Тимур.

— Не почувствовал? Тогда совсем плохо. Я почувствовал.

Тимур слушал и думал: «Это он выполняет наказ нашего Голубка — никаких поблажек! Ну что ж, товарищ лейтенант…» И вслух:

— Все понял, учту.

У крыла стоит встречающий Ярославский — его очередь. Но инструктор командует:

— Курсант Фрунзе, в кабину.

— Есть! — И Тимур снова в задней кабине.

— Взлетайте!

— Есть… От винта!

— Есть, от винта! — доносится недовольный голос Ярославского.

И «уточка» опять в воздухе…

В конце марта, в самый разгар качинской весны, в группе Коршунова появился майор Сидоров. Завидев его, Котомкин-Сгуров даже плечами передернул.

— Ты чего? — спросил Олег Баранцевич.

— Не видишь, что ли? Катать майора сегодня будем, а завтра…

— А ты прав, Сгурич, завтра — самостоятельные! Примета верная, коль выдвигается к нам сам помощник генерала по летной части!

В воздухе Сидоров больше молчал, чем говорил, лишь изредка бросал некоторым: «Не увлекаться!», «Крен убавить!», да кой-кому убирал газ.

… Самостоятельно на УТ-2 Тимур вылетел на следующее утро после контрольной проверки.

Первого апреля Коршунов после полетов объявил:

— Сегодня подраим нашу «уточку» тщательнее обычного — прощаемся с ней…

И опять накануне нового учебного дня в казарме появился командир отряда капитан Голубев, строго оглядел каждого курсанта, попробовал, туго ли затянут ремень на гимнастерке Котомкина-Сгурова, и чеканным голосом, как и в прошлый раз, внушительно напомнил:

— УТИ-4 — тот же боевой истребитель И-16, только с двумя кабинами и спаренным управлением. На этой машине работать значительно сложнее, чем на «уточке». Здесь навыка унте мало — нужно искусство! На ней без искусства грамотно не взлетишь, и ее грамотно не посадишь. Будешь малограмотным в этом деле — запросто поломаешь самолет… — И, помолчав, жестко добавил: — Лейтенант Коршунов, никаких поблажек, каждый должен отработать рулежку до предельной четкости!

Коршунов, как и тогда, стоял перед невысоким Голубевым по стойке «смирно» и говорил: «Слушаюсь!» Котомкин-Сгуров тем временем, подобрав и без того впалый живот, пытался затянуть ремень на последнюю дырку.

А Тимуру вспомнились слова Супруна: «Значит, рулежку еще не проходили. Запомните, ребятки, чтобы удержать этого быстроходного красавца от разворота на разбеге, надо умеючи работать ногами». И Тимур, выходя на занятия, нетерпеливо ожидал своей очереди, а когда она подходила, не теряя ни минуты, спешил подчинить педали тренажера (УТИ-4 со снятой обшивкой на плоскостях) скупым и точным движением ног. Такое занятие и называлось рулежкой. Строптивый истребитель с подрезанными крыльями носился по полю, норовил уйти то в левую, то в правую сторону, однако при быстрой реакции и выносливости уверенно удерживался на прямой.

Изо дня в день усложнявшиеся упражнения по технике пилотирования для одних и рулежка для других требовали большого физического напряжения. В этот период школьной программой предусматривалось проведение с курсантами специального комплекса физических упражнений.

В один из таких учебных дней после все той же рулежки Коршунов объявил:

— Завтра по расписанию с утра физподготовка. В гимнастическом городке с вами будет теперь заниматься физрук пятой эскадрильи старший лейтенант Федоренко…

— Идет, — подсказал Тимуру Степан.

Физрука знали в лицо давно, он вел занятия не только в другой эскадрилье, но и со «старичками», отрабатывая с ними прикладные упражнения. Теперь «старичками» становились они.

— Равняясь… — тихо скомандовал Тимур и, выждав, во весь голос: — Смирно!

Замерли.

Старший лейтенант Федоренко — с приветливыми ямочками-полумесяцами на щеках — приближался к выстроенной в одну шеренгу группе неторопливым шагом, вглядываясь в застывшие лица восемнадцатилетних пареньков. Накануне Коршунов рассказал о своей группе, каждого назвал по фамилии.

— Товарищ старший лейтенант, группа в количестве…

Поздоровавшись, физрук взял журнал и, вызывая каждого, удовлетворенно подумал, что не ошибся в черноглазом — точно, Микоян. Познакомился с остальными. Потом каждого посмотрел в работе на спортивных снарядах. Курсанты выполняли упражнения старательно, как на экзаменах, и Федоренко был приятно поражен высокой физической натренированностью этих ребят, почти мальчиков. Даже самый худенький (тот, что с двойной фамилией и несколько смешной внешностью) работал на снарядах пружинисто и петушисто. Но больше всего физрука восхитил старшина группы. Высокий, стройный, предельно собранный, он выполнял упражнения легко и уверенно.