Тимур. Тамерлан

   — Да! Мансур, дать им лошадей.

Курбан Дарваза сообщил, что дыры в основании стены готовы, можно закладывать бурдюки. Тимур пошёл проверить, как это будет сделано. Ему ещё ни разу не приходилось иметь дело с порохом, он даже не видел, как это делают другие. Руководствуясь пересказами из третьих уст, он принял интуитивное решение. Если провидение споспешествует ему, значит, план взрыва — его подсказка.

Мешки установили, насыпали к ним пороховые дорожки.

Тимур велел сворачивать шатры.

Прибежал Мансур и сообщил, что пешаварцы не могут сидеть на лошадях, падают. И это когда кони стоят, что будет во время атаки?

   — Привязать их к сёдлам!

Ослабевших, обезумевших от голода людей намертво прикрутили к сёдлам. После этого толпу искусственных кентавров собрали на площади возле главных ворот. Два десятка всадников было выделено для того, чтобы играть роль пастухов при этом беспомощном стаде. Не дать ему разбежаться, расползтись.

Остальные воины эмиров собрались неподалёку от того места, где при помощи взрыва должен был образоваться проход. Лошадям заткнули уши, чтобы грохот их не перепугал, и уложили на землю во дворах близлежащих к заминированной стене домов.

Мансур и Байсункар стояли наготове с подожжёнными факелами, выжидательно глядя на Тимура. Он опять забрался на стену, чтобы поточнее определить обстановку.

Прежде чем поджечь порох, он приказал отворить главные ворота и пустить вниз по извилистой дороге пешаварскую конницу. Роль, которую она должна была сыграть, была всем очевидна: отвлечь внимание людей Орламиш-бека от направления, где будет нанесён главный удар.

Хуссейн успел управиться со своими делами по очищению тайников великого визиря, и его люди торопливо заканчивали упаковку добытых ценностей.

   — Так, может, всё-таки повесим лукавых братьев? — спросил он Тимура.

   — Делай, как считаешь нужным, — ответил Тимур, отворачиваясь.

Хуссейн пребывал в сомнении. С одной стороны, он прекрасно знал, что лучший способ избавиться от ненужных и неприятных ожиданий — это убить человека, с которым они связаны, но с другой стороны, заниматься сейчас висельными упражнениями, в двух мгновениях от начинающегося жестокого боя, было не совсем с руки.

Тимур подал знак, и высокие деревянные ворота Чокала стали медленно открываться. Дико скрипели заржавевшие за время осады металлические петли, пританцовывали разгорячённые кони, мотая на своих спинах измождённых воинов.

Тимуру с того места на стене, которое он занял, чтобы охватить как можно шире картину разворачивающихся событий, было отлично видно, как катится вниз по белой извилистой дороге окутанная пылью толпа всадников. Когда до засеки, устроенной людьми Орламиш-бека, оставалось всего несколько сот шагов, Тимур спустился со стены и велел Мансуру поджигать порох. Нещадно дымящие пороховые огненные дорожки устремились к стене. Эмир быстро бежал им навстречу, и как только он спрятался за выступом дувала, раздался тройной грохот. Над головами лежащих на земле людей и коней просвистели камни и ошмётки какой-то строительной дряни. Не сразу удалось определить, совершил ли китайский песок то, что от него требовалось, — клубы удушливой пыли стояли в том месте, где раньше привыкли видеть стену.

Прежде чем Тимур успел что-то рассмотреть, раздались радостные крики воинов справа и слева от него — удалось! Пыль оседала, обнаруживая большой треугольный провал, за которым не было ничего, кроме бледно-синего неба. И тогда Тимур и сам закричал от радости:

   — В сёдла!

Но выполнить эту команду было непросто. Некоторые лошади взбесились оттого, что уши им заткнули плохо, и теперь носились по усыпанной строительным мусором площади, волоча за собой упирающихся всадников, повисших на поводах.

Пыль оседала всё больше, путь к спасению просматривался всё отчётливее. Конница, несмотря на перенесённый громовой удар, привычно строилась, разбираясь по десяткам и сотням. И тут Тимур обратил внимание на человека, стоящего перед проломом на коленях лицом к коннице. Человек этот не просто стоял — он непрерывно и молча отбивал земные поклоны.

Мансур крикнул кому-то из нукеров:

   — Эй, уберите его!

Нукер поскакал вперёд, раскручивая привычным движением аркан в правой руке.

   — Знаешь, кто это? — спросил Тимур у Мансура.

   — Нет. Но он мешает: лошади не прыгают через человека.

   — Это Шахруд-хан, властитель Сеистана.

Удивлённым глазам Мансура, спокойным глазам Тимура, весёлым глазам Хуссейна и множеству прочих глаз открылась такая картина: как только хан в очередной раз разогнулся после поклона, аркан охватил его шею, и через мгновение потомка Чингисхана, как мешок с соломой, волокли по замусоренной площади. Если бы Тимур был старше годами и знал латынь, он мог бы сказать: так проходит земная слава. Но времени размышлять не было. Хуссейн выскочил из строя вперёд и, вырвав из ножен саблю, закричал громовым голосом:

   — За мной!