Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Теперь необдуманное разрушение ханства каракитаев оказалось роковой ошибкой. Ата Малик Джувейни (1226-1275, писал в 1260), первый значительный летописец в монгольском Иране, дает возможность узнать, что угасание того «буферного государства» вызвало опасность столкновения между Чингисханом и шахом хорезмийским. Чтобы разжечь войну, нужен был только повод. Источники, даже благосклонные к шаху Хорезма, сходятся в том, что не монгол дал этот повод. Он, говорят, старался поддерживать добрососедские отношения с Ала-ад-Дином, в стране которого были надежными дороги и процветала торговля. Такие отношения соответствовали, очевидно, политическим представлениям Чингисхана, так как и он намеревался способствовать обмену товарами. Так как благодаря военным успехам много денег стекалось в руки монгольских князей, мусульманские купцы Мавераннахра быстро узнали, что в Центральной Азии открылся прибыльный рынок, особенно по продаже одежды и ковров8. Чингисхан оставил за собой право продажи на все товары, которые ввозились купцами в его империю. Однажды трех мусульманских торговцев привели к нему, один из них предложил ему одежду по бессовестно завышенной цене, предполагая, что в той мало цивилизованной стороне света, в которой не было городов, а поэтому и возвышенных ремесел, алчность к отличным товарам должна быть сильнее любого рассудка. Чингисхан впал в страшный гнев, велел обманщику взглянуть на многие одежды, хранящиеся в царском сундуке, конфисковал предложенный товар и арестовал его. Только когда оба его попутчика привезли правителю свой товар в качестве подарка, он позволил себе быть милостивым и даже заплатил значительную сумму.

Этот случай пробудил в нем желание заняться торговлей с мусульманскими странами за свой счет и, конечно, с обсчетом. Его сыновья, князья и военачальники получили приказ выбрать из находящихся в их подчинении по два-три подходящих мужа, снабдить их некоторым капиталом и отправить в путешествие. Всего монгольский караван насчитывал 450 подданных исламской веры. С ними Чингисхан передал послание шаху Хорезма, в котором он настаивал на соблюдении взаимности интересов в торговле, чтобы в будущем избежать случаев, подобных упомянутому. В течение столетий монгольские князья снабжали своим капиталом купцов, связанных договором9, и давали им привилегии.

Под Отраром, где караваны, направлявшиеся из Семиречья в Мавераннахр, пересекали Яксарт10, торговцы въезжали в хорезмийскую область. Командовал этой пограничной крепостью, охрану которой осуществлял вооруженный отряд, состоящая из 20 тысяч конников, некий Инал, родственник матери Ала-ад-дина. Если случалось так, что привезенные купцами, с которыми был заключен договор, богатства пробуждали алчность Инала, или если один из купцов раздражал его своими колкостями, Инал арестовывал иностранцев и сообщал пребывающему в Иране султану, что из империи Чингисхана прибыли мнимые купцы, которые на самом деле были лазутчиками. Ала-ад-дин учил его сначала всех держать под арестом, пока он сам не сможет разобрать- ся с этим делом. Так звучит хорезмийская версия, которая в убийстве купцов — осторожно и сдержанно сообщалось, что никаких сведений о караване больше не поступает — обвинила Инала, который вскоре после этого стал владельцем имущества путешествующих купцов. Ата Малик Джувейни, напротив, был убежден, что султан сам приказал убить торговцев.

ВТОРЖЕНИЕ МОНГОЛЬСКИХ ВОЙСК

Как бы там ни было, убийство из-за угла в Отраре было поводом для вторжения монгольского войска, и как возмездие «лился за каждую каплю пролитой крови целый Оке, покатились за каждый волосок сотни тысяч голов как мячи по переулкам, за каждый динар платили тысячами кинтар»11. Прежде всего Чингисхан потребовал выдачи злодея — напрасно, так как родственники Инала занимали ключевые посты в империи Ала-ад-дина12. Война стала неизбежной. Отрар был первой хорезмийской крепостью, которую окружило монгольское войско. Чингисхан поручил своим сыновьям Чагатаю и Угедею осаду и штурм, послал части своего громадного войска для завоевания других городов, а сам поехал в Бухару, которую он занял весной 1220 года. Отрар оказывал сопротивление осаждающим пять месяцев; потом город пал. Инал, не имевший надежд на пощаду, окопался со своими воинами в крепости. Целый месяц они день за днем предпринимали вылазки с большими потерями и значительно сократили число врагов. Наконец в живых остался только Инал. Чингисхан приказал, чтобы этот архипреступник погиб не в бою, так Инал был взят в плен и закован в кандалы. Крепость была снесена, а жителей, избежавших смерти, или отдали вспомогательным войскам, или угнали, если они были ремесленниками и художниками. Затем Чагатай и Угедей выступили в Самарканд, куда переехал их отец после штурма Бухары. Инал был доставлен к Чингисхану, «его заставили попробовать бокал исчезновения и одели в платье вечного бытия»13.