Тина

– Я чувствую настоятельную потребность посвятить тебя в жизнь Тины. Надоело раз за разом прокручивать в голове ее проблемы. Расскажу тебе и, может, наконец, полегчает у меня на душе, а то натыкаюсь на ее беды, как на разбитое многогранное зеркало и бешусь. Я уверена, ты проникнешься ее серой беспросветной жизнью и станешь на мою точку зрения. Интересное в судьбе Тины то, что она считает себя счастливой! По моим понятиям она со странностями, – ответила Инна.

«Не люблю, когда зарываются и думают, что все про всех знают, и во всем разбираются. Мне просто нужны факты, события, а не их оценка», – сразу отрицательно настроилась Жанна.

– Понимаешь, доброта Тину до глупости доводила. Ей, так много пережившей в детстве, надо было бы знать, что по разным причинам, то, что рисует нам воображение, чаще всего не сбывается. Но вот ведь как иногда бывает: сделает один человек другому подлость, а тот ему добром отвечает. Непостижимо! Для Тины проявление доброты так же естественно, как и знание того, что после ночи обязательно настанет утро. Она принимает со смиренным сердцем и с открытой душой всё, что бы ни выпало на ее долю.

Я бы не причислила Тину ни к сентиментальным людям, ни к очень сильным, но она как-то по-своему приспособилась к неимоверному избытку страданий, которыми переполнен мир и ее собственная жизнь. Можно подумать, что, уподобляясь святой, она прощает своих обидчиков ради себя же самой, лишь только потому, что любовь прекраснее ненависти. Никогда не отвечает злом за зло и при этом еще радость испытывает! Ей сродни монашество и мученичество? Порой мне кажется, что ее уникальное сострадание умиротворяет ее, хотя она и не религиозна. Видно, рано поняла, что жить надо не ожиданием любви, а с любовью, и что именно способностью любить один человек отличается от другого. Я много об этом думала. Иного объяснения ее поведению я не нахожу.

Между прочим, не без влияния Тины я поняла, что подчиняться не то что жестокой прихоти чужой злой воли какого-то субъекта, но даже чьему-то мелкому капризу – абсолютно не по мне. Я сумела бы отбить такому типчику охоту приставать. А если бы он опять попытался привязаться, я бы показала ему, где раки зимуют. Так бы унизила, что у него надолго пропало бы желание к противоположному полу. Это была бы шикарная импровизация! Но такие мужчины всегда сами шарахаются от меня.

Почему Тина позволяла ребятам обращаться с собой как с собственной вещью – для меня до сих пор загадка. Я бы поняла, если бы из страха или из-за денег. Откуда в ней это смирение, покорность, эта странная неискушенность? Я как-то пошутила, что, даже подражая Христу, она всецело и неукоснительно остается сама собой. Не обиделась. Вот такая Тинка, особенная. И все же иногда она мне кажется несчастной, глупой и нелепой. И я мечтаю, чтобы кто-то повлиял на нее, вернул к реальной жизни.

От такой неожиданной характеристики тихой, деревенской девчонки, какой помнила Жанна Тину, она даже руками всплеснула и выронила из рук очередной альбом с фотографиями, в котором хотела отыскать Тинино фото.

– Есть люди категоричные, а есть бесконечно добрые, которые небрезгливо относятся к опустившимся людям, пытаются понять, что толкнуло их на бесславный путь. Будучи сами невезучими, они больше сочувствуют неудачникам, – высказала Жанна свое мнение.

– Тина слишком осторожно раскрывала передо мной глубину своей чувствительности, неохотно расставалась со своими мыслями и секретами, а получить от нее исчерпывающую информацию по какому бы то ни было вопросу, связанную с другими сокурсниками, вообще не представлялось возможным. Но мне порой кажется – не в обиду ей будь сказано, – что у нее… не все дома. Не стану ссылаться на авторитеты. Не могу я добраться до сути ее взаимоотношений с людьми, понять, что ей свойственно, а что поперек души.

Во-первых, она до бесконечности, до глупости честна. Даже если принять во внимание ее поразительное простодушие, – ее поведение на грани…сама понимаешь чего.

– Начала так договаривай, чего уж тут стыдиться, – потребовала Жанна.

– Не знаю в чем тут дело, но, во-первых, она вечно выбирала себе парнишек, с которыми надо было нянчиться, и с поистине донкихотской широтой и щедростью расточала свою любовь к ним. А у меня почему-то никогда не хватало смелости подшучивать над ней по этому поводу. Ее излюбленными объектами всегда были слабаки. Не мужчины, а какие-то недоразумения. «Ну как ни порадеть родному человечку»? Оно, конечно, в умного, богатого и красивого легко влюбиться, а ты попробуй простого бедного и больного студента полюбить! Это, конечно, не довод... Хотя, как говорится, была бы шея, хомут всегда найдется.

Так вот, Тина простирала свою заботу только на никчемных и несчастных, которые в ней особенно нуждались, и проявляла при этом поражавшую всех стойкость. А они ее доброту, что с моей точки зрения вполне естественно для мужчин, просто-напросто злонамеренно использовали. Это мы, женщины, по большей части, ищем в мужчинах созвучия с нашими душами и мыслями. Нам любовь, нежность нужна, а не их эпатажные выходки.