Тина ван Лигалон

— Потому что. Мне еще Этель объясняла, что для таких, как мы нет выбора. Нас так мало, что если не выбирать в партнеры инопланетян, приходится довольствоваться тем, что есть. Насколько я знаю, на Земле больше нет свободной женщины с такой продолжительностью жизни как у меня. Так?

— Так, — хмуро подтвердил Креил. Ему совсем не нравилось то, к чему клонила Тина.

— Тогда не будем друг другу врать. Пока ты думал, что я скоро умру — относительно скоро, конечно, но для тебя лет пятьсот — небольшой срок? Так? Я была тебе не нужна. Зато теперь, когда ты узнал, что я буду жить также долго как ты, совсем другое дело. Можно снова быть со мной. Даже просто замечательно быть со мной. Одного не пойму, и как ты собираешься жить целую вечность с женщиной, которую не любишь?

— Я — люблю тебя, Тина! Ну как тебя убедить? Хочешь, я сниму блоки и ты сама убедишься в этом?

— Не нужно, Креил, не нужно! В чем я сейчас смогу убедиться? Только в том, что еще очень больна и поэтому все равно не смогу проверить, говоришь ты правду или врешь? Надо отдать тебе должное, ты мгновенно просчитываешь ситуацию и выбираешь наиболее выгодное для себя решение. У тебя это уже до автоматизма дошло. Просто вторая натура, или первая? Ладно, лучше уходи, нет у меня сил слушать твое вранье.

— Я так легко не уйду. Я хотел просить тебя остаться со мной.

— Потрясающая наглость! На что ты рассчитываешь? К вечеру, я так думаю, Марсель приедет за мной. Наверное, он бы уже приехал, только ты его ко мне не пускаешь? Даже не надейся, что я останусь. В моей жизни все решено. Я буду с Марселем. Я так хочу.

Пантера в ее мозгу сидела на задних лапах, нервно перебирая передними.

— Послушай, Тина. Ты как-то не хочешь понять серьезность ситуации. Дело не только в том, как лучше мне. Быть со мной — для тебя тоже лучше, — постарался убедительно сказать Креил.

— Ты будешь решать за меня?

— Буду. Марселю 44 года. Сколько еще лет он останется мужчиной? Тебя интересует это?

— Нет. Я не люблю, когда о близких мне людях говорят гадости.

— Это не гадость. Это жизнь. Его очень серьезно лечили. Еще несколько десятилетий — и женщины ему будут не нужны. А потом тебе придется похоронить его. Чем больше ты с ним проживешь, тем больше привяжешься. Представляешь вашу жизнь лет через 30, когда он потихоньку начнет стареть, а ты будешь все такой же молодой?

— Не хочу ничего представлять, — пантера в ее мозгу поднялась на ноги и настороженно замерла.

— Зачем такое упрямство? Ты расскажешь ему, что случилось?

— Это еще зачем? Чтобы он мучался из-за этого?

— А если узнает случайно? У него есть немало знакомых, кто-нибудь проболтается. Тогда как?