Тина

Здесь уместно заметить, что Кирилл был мне решительно несимпатичен еще задолго до его встречи с Тиной. Безалаберный, напористый, когда хотел, бездельник, жмот. Донимал ребят, среди которых он тогда терся, своей болтливостью. Не пришелся он мне по душе, невзлюбила я его жутко и постоянно находилась с ним в состоянии конфликта и даже войны. Обрати внимание на тот факт, что многие его не любили. Значит, не случайно. Все ему были плохи, один он бедный-несчастный и хороший. Нет, я понимаю, рано познал зло, царящее в мире…

Не жаловала я его, сомневалась в его искренности. Он вызывал у меня зудящее раздражение. Мне казалось, что еще в детстве плесень проникла в его душу и заполонила ее полностью. Ты обращала внимание на особенность его лица? У него одно из тех редких лиц, у которых профиль и фас как бы не имеют друг к другу никакого отношения. Это как бы два разных человека. Как я ни искала, такого индивида больше не встретила. Прости – лирическое отступление.

– У мужа Ларисы я такое же явление обнаружила. Мне кажется, и в характере у него то же самое наблюдается, – странным образом усмехнулась Аня.

– У какой из них?

– У обеих, – не то в шутку, не то всерьез ответила Аня.

– Кир уже в те годы не любил читать художественную литературу и позволял себе говорить, что не доверяет чужим мыслям. Это как нельзя лучше характеризовало его. Ха! А может больше меня?.. Во всяком случае, спускать ему даже невинные недостатки и проступки мне казалось нестерпимым. Бывало, нагадит в душу и с чувством исполненного «долга» не спеша, уходит, оставив меня с открытым от удивления и растерянности ртом. Ему обязательно надо получить удовольствие от самого себя. Любым способом. Жутко наглая особь! А эта его любимая фразочка: «запросто, как нечего делать». Но ведь никогда ничего не делал! Или еще: «с меня взятки гладки». Это ли не качество оболтуса! Не знаю, может, когда-то он и мечтал высоко подняться, но «дыхалки» на что-то путное у него никогда не хватало.

Тина всегда была на стороне слабого, всей душой переживала беду поверженного, а у Кирки, говорившем о несчастье другого, преобладала какая-то неприятная язвительная радость, я бы даже сказала, что он испытывал какое-то яростное наслаждение от чужих неудач. У меня уши вяли от его пошлых шуточек в адрес обиженного. Вряд ли стоит напоминать, что причиной тому был слишком серьезный порок – зависть. Для мужчины он особенно недопустим, потому что принимает парадоксальные формы. Это зло оседает в душе, накапливается, и постепенно замещает в ней все доброе, что еще присутствовало в ней. К тому же Кир относился к числу людей, которые, испытывая боль, обязательно хотят, чтобы о ней узнали близкие, друзья и тоже страдали вместе с ним.

Не сразу я научилось его отбривать. Никто не может перепрыгнуть через свою тень. Никому не удается полностью избавиться от цепей своего характера. Можно, конечно, что-то в себе пощупать, выяснить, провести рекогносцировку, извернуться, попытаться сломать свой образ, но кардинально себя не изменить, если нет положительной базы. Человек полностью не перерождается… Если только не заболеет психически.

Кирилл и в те далекие времена был странным: вечно бродил, согнувшись в три погибели, со скучающим видом, не зная, куда себя деть. Улыбка даже на короткий миг не освещала его желчного лица, а если и возникала, то только представительская и только на поверхности лица, вглубь не проникала и души не затрагивала. Никогда не доводилось мне слышать от него открытого, искреннего смеха, не случалось отследить хотя бы отблески радости на лице. Я наблюдала только язвительные и горькие усмешки.

Говорил он сдавленным полушепотом чревовещателя. Я не замечала, чтобы он ходил с виноватым или раздосадованным видом. Подавленное настроение одерживало над ним верх. Казалось, он находился в постоянном конфликте с самим собой. Понятное дело – ранимый, неуравновешенный, закомплексованный. Иногда он краснел, но я так и не могла уяснить – от стыда или от злости. Над лекциями не корпел, экзамены не сдавал, а вымучивал – тут его вздорная манерность исчезала без следа, – но утверждал, что везет ему, как утопленнику и разражался злой сатирической тирадой в адрес преподавателей, мол, уничтожают его.

Кирку послушать, так он – гений почти в любых областях наук. В его активе восхождение к уникальным вершинам знаний! Его речи способны услаждать слух только достойных!

– Водилось за ним такое. Но мы в этом вопросе подходили к нему снисходительно, даже не подшучивали. Нет, случались, конечно, взаимные уколы, но если только Кирилл сам начинал нападать, – сказала Жанна.

– Как ни странно, проще всех к этому относился он сам. Как же иначе, само собой разумеется! «Разве вы не видите над моей головой нимб – сияние гения! Я своим умом и скромностью возвышаюсь над теми, кто меня не понимает или корит. Я могу позволить себе говорить подобным образом!» Только что-то уверенность в собственной исключительности не помогала ему. Кое-как выкарабкался из своих многочисленных «хвостов», но осилил-таки университетский курс.