Тина

Иногда мне казалось, что Кирилл представлял себе Тину некой помехой между ним и всем остальным миром, из которого он мог бы черпать радости жизни. Когда ему что-то было не по вкусу, он в бешенстве готов был разнести всё и вся. Постоянно искал в Тине изъяны, чтобы обвинить в том, что она не соответствует его канонам. И надо заметить, находил, а как же иначе? Если не мог «надыбать», сочинял, вынуждая ее защищаться от несправедливых нападок. А сам при этом надувался презрительной спесью и разговаривал с ней не иначе как с ядовитой усмешкой. Он бывал очень недоволен собой, если ему не удавалось вклинить в наш с Тиной разговор ни единого злого словечка.

Ну, уж на мне-то он быстро зубы ломал. И мне это, будь спокойна, не стоило больших усилий. После нашей с ним краткой перепалки у них хоть ненадолго, но водворялась тишина. Если быть до конца честной, Кир иногда умел кстати ввернуть подходящее выражение или вовремя вставить острое словцо. И все же в основном хамил.

Как он мог позволять себе такое с кроткой благожелательной женой? Кто давал ему право компрометировать ее перед дружками? Задирал и обижал более слабую характером, чтобы показать, что тоже кое-что значит? Кир из тех, которые наступают другим на ноги только потому, что у них самих на ногах мозоли? «Герой» по самому высокому разряду! Он взрывался негодованием, стоило ей сказать, что она чего-то от него хочет. А ему, кроме пойла из близлежащего ларька ничего не требовалось. Он сам себе вредил, так как был человеком излишеств. И это было сильнее его. А говорят, если люди долго живут вместе, они невольно зеркалят друг друга.

– Мама моего мужа советовала кулаком об стол заставлять Колю выполнять свои требования. Говорила, что «жена одна дадена мужику, вот пусть и угождает». У нас многие годы оставалась в квартире вмятина после ее «урока». Но я не могла следовать ее указаниям. Я свои методы применяла. Обхвачу мужа, обниму… И муж сам стремится подальше засунуть свою гордыню, – рассмеялась Жанна.

– А что случилось бы с Кириллом, задерись с ним кто-то на улице или окажись рядом обнаглевший бандит? Вряд ли он сумел бы достойно ответить: ударить, оттолкнуть. Наверняка, ни капли не стыдясь, предоставил бы событиям развиваться самостоятельно. И вся мишура с него осыпалась бы мелким конфетти. Но судьба оберегала его от подобных резких впечатлений. Только сам он не остерегался, на рожон лез, а Тина выручала. Один раз он так влип, что она уже не надеялась его спасти. Талантливый доктор вытащил дурака почти что с того света. Не сознавал Кир, что Тина – его главный выигрыш в жизни.

– Не понимаю, почему Кирилл считал, что Тина обязана с ним возиться? Бросила бы, может быть, скорее поумнел? Не дитя малое, – возмутилась Аня.

– Нянчилась Тина с Кириллом, приживалкой была при нем, опекала и не кичилась сделанным. Я ей доказывала, что если легко прощать, это не пойдет на пользу провинившемуся, а будет провоцировать его безнаказанно совершать другие еще более недостойные поступки, притупляющие совесть. Конечно, со своей прямолинейностью и отсутствием лицемерия, я задавала им очень неудобные вопросы.

Тина, видите ли, не сторонница крайностей! Наверное, понимала: где запреты, там сильное желание их нарушить. А Кир приверженец чего? И зачем ей надо было пыжиться, к чему это ее адское терпение? Не любовь, мазохизм какой-то. Господь покарал Тину за все доброе, что было в ней, подсунув ей горе-мужа? Дикость какая-то… Стыдиться надо наказания, если оно незаслуженное, бунтовать, а не страдать и терпеть. Разве можно, чтобы кто-то никчемный занимал в чужой жизни так много места? Если только больной ребенок… И в то же время, как можно уйти от того, кем переболело сердце? Это же все равно, что отречься от своей жизни. – Инна тяжело вздохнула. – Сколько раз я на правах более опытной подруги осторожно, чтобы не обидеть, обсуждала с ней всевозможные тонкости общения с мужчинами. И Кир в критических случаях бросался за разъяснениями, конечно же, ко мне. Еще в самом начале их дружбы, я часто без всяких недомолвок говорила ему, что он имеет способность навлекать несчастья, что он губит жизнь своей девушки, выталкивая ее вперед, подставляя под самые сокрушительные удары, заставляя заниматься обузданием его пьяной неистовости и нести все тяготы последующих неприятностей. Доказывала, что Тина служит ему только орудием защиты.

«Линия поведения, которой ты придерживаешься – глупая бравада – дорога позора. И на работе тебя презирают по заслугам. Зря ты себя убаюкиваешь, возвращаясь мыслями к редким удачам. Где твое Куликово поле? Где он, твой Сталинград? Пьешь, потому что слабак. Не хочу знаться с тобой таким. Ты невосприимчив к моим словам. Тебе ли доискиваться до причин своего падения! Это же моя прерогатива», – презрительно говорила я, всматриваясь в него так, будто хотела отыскать что-то хорошее, давно забытое.