Тина

«В тебе говорит предубеждение. Давай, убивай, я не собираюсь тебе препятствовать. Закусила удила. Твое поведение явно не корреспондирует меня к Ветхому Завету. Забыла человеческие заповеди? Танцевать надо всегда от простого, от печки. Здесь-то всё и проверяется на вшивость. Скажу начистоту: ты обладаешь удивительным свойством поражать в самые больные места, о чем бы у нас с тобой ни зашла речь. Аукнется это тебе когда-нибудь. Пойми, только мертвые не имеют недостатков. Ты права, я сам себя часто не понимаю. Но не загоняй меня в угол. Я с детства никогда не чувствовал доброжелательности, покровительства, любви и заботы. Был себе предоставлен… и теперь другого выхода не вижу как… Детское желание ощущения чуда и волшебства давно ушло. Все осложняется еще тем что…»

«Прекрати ныть! Не ври хотя бы себе. Убери унылую маску с лица. Чтобы счастливые моменты случались, им тоже надо давать шансы. Заметь еще кого-то кроме себя. Сколько лет Тина тебя нянчит? Обожженное сердце обычно чувствительнее и милосерднее. А у тебя оно истлело или его вовсе не было для других. Лене и Ане в детстве много труднее пришлось, но они достойно выстроили свои жизни, – не утерпела я вставить замечание. – Но об этом мы поговорим чуть позже. Не им суждено было сыграть ключевую роль в твоей судьбе. Не пересекались ваши дороги».

«Судьба так распорядилась, что я от родителей в наследство получил не только дар. – При этих словах Кир картинно закатил глаза. – Может, у меня родословная подкачала и мне на роду написано быть таким? Не понять тебе этого. Думаешь, легко бродить среди осколков своей несчастной судьбы, разгребая одни неудачи? Для меня это слишком обременительно, поэтому мне необходимо давать организму разрядку. Никто не видит мою драму, зарытую в повседневности. Если бы кто-нибудь понял это вровень со мной», – балансируя на грани слез, страдальчески взвизгнул Кир, будто забывшись. И как бы сник сразу, вздохнул жалобно, всем своим видом взывая к состраданию. Потом, будто заметил, что слишком уж разоткровенничался, выдал что-то совсем уж личное, и замолчал.

«На что он намекает? – Мне стало стыдно за свою несдержанность. – Смотрю, самоуверенная беспечность Кирилла уступила место растерянности и замешательству. К взмокшему от напряжения лицу приклеилась жалкая улыбка, точно сухой осенний лист к мокрому асфальту. И эта незнакомая, непонятно из каких глубин извлеченная улыбка делала Кирилла на самом деле каким-то очень уж несчастным. Голос сделался тих и нерешителен. И вдруг он добавил совсем уж что-то нелогичное, непонятное, связанное с Тиной: «Я с нею до сих пор в детстве…»

Я на мгновение растерялась. Врезались его слова мне в мозг. Я готова их повторять и повторять. Сногсшибательная новость. С чего это он вдруг решился на финальный исповедальный рывок? И на лице такая мука. На какой-то момент я пожалела о своей бестактности. Мне вдруг почудилось, что вопреки желанию, его настоящее лицо проявилось из-под напускной маски, которую он носил постоянно; словно из сумеречных глубин на минуту проглянул прежний, молодой Кирилл, и в его голосе прозвучало искреннее, неприкрытое отчаяние. Уверенность как-то сразу покинула его, потому что вышло так, что он сказал больше, чем хотел. И я не сразу смогла освоиться со столь резким изменением его настроения. Что-то вроде сочувствия снова шевельнулось во мне, сомнения промелькнули.

Я уже готова была растрогаться, когда поняла, что он нарочно напускает туману, мол, придавлен тяжкой плитой плохой наследственности с неясным исходом. Играет! И опомнилась. Я не Тина, не поверила ему, не подействовал его аргумент на меня. Ах, исстрадался, бедняжечка, беды и напасти его замучили! Знаю его как облупленного: пытается изобразить обреченность, мол, не виноват, гены подкачали, оттуда ноги растут. И детство в любой судьбе – определяющая история. Этот груз понижает самооценку, тянет на дно. Мне не хватает любви. И прочее…

Он опять на жалость давил, хотел, чтобы я смилостивилась и не искала повода для очередных нападок. Эту выдумку он приберегал давно, ожидая удобного момента. Готовился ею взять реванш в конце нашего разговора. Только это ничего не дало. Не самый удачный способ выбрал, чтобы от меня отделаться. Думал, запаникую и скажу: «Я растрогана до слез!» или вообще от сочувствия лишусь дара речи. Вот и ответила: «Застреваешь на дурных впечатлениях детства? В этом тоже проявляется твоя непроходимая дремучая тупость. Мол, не волен в своих желаниях».