Тина

– Жанна, остерегаешься вновь притронуться к этой теме? Не хочешь ее сканировать? Боишься пересмотра прошлого восприятия? А ты не трусь, проложи современный идеологический коридор. Изменяя название, мы меняем акценты. И оборотную сторону тоже. Что, промелькнула лента-видение? Четко понимаешь и принимаешь свое место в современной жизни? Представила вычурную, пугающую историю?

– Да уж, не научно-фантастическую. Не досаждай. Ничего она не дает ни уму, ни сердцу.

– Как сказать. Адама вспомнила?

– И его Еву тоже, – с грустной безнадежностью ответила Аня.

– С закидоном была. Пыталась права качать, а муж пострадал. Кончилось его выдворением в глухомань. Сломала ему карьеру, жизнь. Проклял ее, наверное, – сказала Жанна.

«Непредсказуемая Инесса! Куда повернула, – вздохнула Лена, вспомнив судьбу тех, кого они в молодости в шутку называли Адамом и Евой. – Надо же, обернулось всерьез… как по Библии. Изгнали. А я не знала».

Беда обошла стороной

Инна тихо вспоминает.

…Сдали вступительный экзамен по математике, а вечером пошли всей компанией в парк. По одиночке в городе еще боялись гулять. Ходим-бродим, за каждым деревом влюбленные парочки наблюдаем. Вот вам и «Детский парк»! Стемнело, вечерняя прохлада окутала нас. Нашли качалку, спрятанную в густом ивняке. Сели, прижались друг к дружке. Взгрустнулось что-то. Вдруг захрустели кусты и в шаге от нас мы увидели корчащегося на земле человека в черном. Блеснул нож… От страха я задержала дыхание и закрыла глаза. Пара жутких долгих минут скрипа, стонов, шуршания… Когда я открыла глаза и расслабила оцепеневшее тело, черного человека уже не было. Выждав какое-то время, мы тихо покинули свое укрытие, вышли на освещенную дорогу и, не спеша, – боясь привлечь к себе внимание – направились в общежитие. Заговорили только в комнате. Громко, бестолково, испуганно. Ребята тоже героев из себя не строили. Драться им приходилось, но чтобы с ножом, да еще с таким огромным… Потом тихо делились ощущениями. Когда выговорились, успокоились, но все равно решили до конца вступительных экзаменов этот страшный парк не посещать.

Но рассказываю я тебе, Жанна, эту историю по другой причине. У нее было продолжение. Друзья ушли, подруги затихли, а мне не спалось. На меня вдруг нашла странная благодать. Я каждой клеточкой тела ощущала счастье, физическое блаженство. Мне хотелось его длить и длить, чтобы оно никогда не кончалось. Не помню, сколько времени я наслаждалась. Чувство постепенно ослабевало и вскоре совсем исчезло. А мне хотелось испытывать это чувство снова и снова. Меня спасло то, что я не догадывалась о причине со мной происходящего, не знала его источника.

Я попыталась объяснить эти ощущения внутренней свободой, которая появилась у меня, в связи с тем, что уехала из семьи. Это что-то вроде положительного расслабления организма после нескольких лет морального напряжения. Но я сама понимала слабые стороны своей теории. Первое время я часто мыслями возвращалась к этому странному проявлению моего организма, даже считала, что природа подсказывала мне, что и как я могу ощущать, что есть счастье. Но студенческая жизнь закрутила-завертела: зачеты-экзамены, любовь… и я забыла этот незначительный эпизод.

Прошло лет десять. Я многое в своей жизни узнала, многое прочувствовала. В больнице во время операции чуть не умерла. И, уходя… чувствовала то же самое. Но мне не хотелось идти за этим чувством, потому что я уже поняла, что в жизни есть много более важных вещей, чем получение физических удовольствий, и много прекрасных высоких чувств, вызывающих не только физическое, но и духовное счастье. И лишать себя всего этого мне не имело смысла. Я очень сильно захотела снова радоваться солнцу, утру, музыке! Вот тогда Господь и врачи и вернули меня оттуда. Выйдя из больницы, я вспомнила тот случай в парке, сравнила со вторым и, наконец, обо всем догадалась. Черный человек, темное пятно на песке, белый порошок на траве, как следы ранней изморози…

Самое интересное, что память того первого ощущения не пропала, она была яркой и сильной. Не исчезло и желание повторить эти ощущения. Впечатления юности, они так свежи! Но я не позволяла себе такой слабости. Я тогда уже понимала губительную силу человеческой слабости. Я хотела жить полноценно, богато, а не зацикливаться на одном типе чувств, как правило, приводящих к деградации и даже к смерти. Я понимала что это странное удовольствие не связано с жизнью, а как бы… с неотвратимой смертью, и в первую очередь с отвлечением, с изоляцией от внешней жизни. В моем мозгу оно невольно связывалось со страхом потерять жизнь, и он отказывал мне в коварном желании или ослаблял его.