Тина

– Боже мой, как поменялось отношение к частной собственности! Раньше «цеховиков» – подпольных частников, на чистую воду выводили, а им и черт был не брат. Вкалывали, засучив рукава, добросовестно и качественно. Зарабатывали очень даже прилично. Поступали сообразно своим понятиям чести и достоинства. А мы, дураки, их презирали, но где-то глубоко внутри себя понимали, – сказала Аня.

– Мне вспомнился наш мастер. Бывало, кричит: «Шайбы на станках они из репы, что ли делают, не напасешься, мать их так! Самому до ума каждую деталь доводить приходится. Руки уже отваливаются. Все-то у нас через задницу…»

«Инна пытается склонить меня на свою сторону притворным расположением? Ну так получи!» – подумала Жанна.

– НИИ самое подходящее для этого место.

– Как ты смеешь пусть даже в шутку порочить наши НИИ! Они-то здесь причем? Я о мастере в нашей школьной мастерской рассказывала, он крыл заводской брак.

– Не стану дальше развивать эту тему, – насмешливо успокоила ее Жанна. – Просто юмор спасает от обид на несправедливость жизни и от жалости к себе.

– И это ты называешь юмором! Юмор должен быть пристойным и не обидным.

– Обиды от ощущения несправедливости или от несоответствия ожиданий и реалий? – ехидно уточнила Жанна.

– Обидчивость – это тонкость души? – спросила Аня. Она уводила подруг от ссоры.

«Опять этот иронично-покровительственный тон. Никогда не отказывает себе в удовольствии поиздеваться надо мной», – в свою очередь обиделась Жанна, хотя понимала справедливость Инниных слов.

– Я так не считаю. Мелкие обиды я быстро забываю хотя и помню, потому что память дает осторожность. Ожоги и предательства не прощаю. Не иду на перемирие, но и в месть не ухожу. Друг не должен обижать, а чужой может.

«Постарели, но друг к другу во время споров лучше относиться не стали», – вздохнула Лена.

Аня сказала напевно:

– А меня моя мечтательность всегда выручала. Погрузишься в фантазии и…

– Посмотришь по телеку «В мире животных» и будто сама побывала в экзотической стране. Счастья, счастья-то сколько!

Инна брезгливо поморщилась, и ее лицо показалось Ане каким-то усохшим, съежившимся, сморщенным. И она, чтобы отвести от себя Иннино внимание, вернулась к «цеховикам»:

– Потом точно хляби небесные над частниками разверзлись: сажать их стали за подпольную производственную деятельность и тем застолбили им горькое место в истории советской страны.

– От Ивана Грозного до наших дней те, что над нами, предпочитали террор любым другим методам управления народом, – заметила Инна.

– Наше партийное руководство считало: умели воровать, умейте и ответ держать. Тогда это соответствовало идеологии, – проворчала Аня.

– А теперь за то же самое на щит поднимают и усердно нахваливают. В селах так даже пытаются понемногу принуждать хозяйствовать, приучать к земле. Только это не тот путь, по которому стоит идти. От насилия теперь любой сбежит. От любви и желания надо плясать. Иначе венец будет не по челу. Здесь как раз тот самый случай, когда инициативу стоит самим проявлять… а не загонять. В нас раньше противоестественное отношение к частной собственности воспитывали? С позиции сегодняшнего дня они были не правы? Опровергни меня. Тебя ничего не смутило в моих рассуждениях?

– Некоторые – не будем указывать на них пальцем – вносят путаницу в умы сограждан своими инфантильными рассуждениями. – Это Инна уколола Жанну.

– А как же работа над ошибками для будущих поколений?

– К чему нам пустое разбирательство? Я отклоняю твое предложение. Надоело трепать языком.

– Это нечто! Благодать на тебя снизошла или помрачение? Не знаю чему и приписать… Это потрясает воображение. У меня гора с плеч свалилась. Ты уже не позиционируешь себя как оракула? Разрешишь мне самой развить свою мысль?

Взгляды Жанны и Ани обратились к Инне, но она

намеренно пропустила иронию Жанны мимо ушей.

«И что за птица эта Инка? Абсолютно непредсказуемая», – разочарованно подумала Жанна.

– Мы проснулись после дефолта, когда «заплакали» наши денежки. Тогда-то в противовес мгновенной потере и возник идеал мгновенной наживы. Один в один американцев повторяем, – сказа Аня. – Но мало кому блеснула удача. Слишком разнежили мы себя при социализме, отвыкли бороться. Старые застарелые привычки трудно поддаются ломке. Как тут отречешься от беспроблемной жизни? Отсюда очередной виток ностальгии.

– Ерунда все это, пустое. На смену старому все равно придет новое. Это закон развития цивилизации. Только какое оно… это новое? – вздохнула Жанна.

– Не вешайте носа. Не все еще потеряно. Наверстаем. Сполна свое получим, – рассмеялась Инна.

«Что получим?» – не поняла Аня ее иронии.

«Когда же выдохнутся мои «старушки на лавочке»? – сердито вздохнула Лена.