Тингль-Тангль

Едва дождавшись конца смены, Васька чуть ли не бегом отправляется домой и находит Ямакаси, лежащим на диване. Обычно к лежанию добавляется еще и беспрерывное щелканье телевизионным пультом. Ни на одном канале красавчик-азиат не задерживается дольше тридцати секунд, если, конечно, речь не идет о просмотре порномультфильмов по видео. И о широко разрекламированном Шаброле, не последнем, между прочим, режиссере. Ямакаси вылавливает его из общего стремительного потока программ в таких количествах, что Ваське скоро начнет казаться: весь мировой кинематограф состоит из одного Шаброля.

С другой стороны, Шаброль (смысл фильмов которого постоянно ускользает от Васьки) все-таки предпочтительнее, чем порномультяшки.

На Шаброля птица Кетцаль хотя бы не дрочит.

Зато на мультяшках делает это с завидным постоянством. Вне зависимости от того, находится рядом Васька или пет. Справедливости ради, при ней Ямакаси старается не циклиться на всех этих «Голубых девушках», «Невестах-эльфийках» и «Сливках первой ночи».

Но сейчас, кажется, Васька пришла не вовремя.

Ямакаси косит глазом на очередную пургу про щупальца (канонически олицетворяющие мужские гениталии) и запутавшихся в них крутобедрых красоток со стоячей грудью, булавочным ртом и широко распяленными глазами.

Ни трусов, ни плавок он не носит (очевидно, для того, чтобы легче было добираться до члена, если приспичит) и не приспускает штанов. Его лицо остается спокойным и безучастным даже тогда, когда он кончает, и в этом отношении мастурбация ничем не отличается от их с Васькой секса.

– Тебе помочь? – спрашивает Васька, пристально глядя на торчащий из белых полотняных брюк член Ямакаси и испытывая острую тоску по им обоим, уж не влюбилась ли она?

Определенно нет.

– Не стоит, кьярида, – в голосе Ямакаси нет ни тени смущения. – Я уже заканчиваю. Три минуты… Ты подождешь?

Любитель мультяшных sexy-герлз обладает уникальной способностью ставить в глупое положение даже такую отвязную девчонку, как Васька. Она же борется сразу с тремя искушениями: развернуться и уйти, съездить Ямакаси по морде и прилечь рядом с ним. Лучше все-таки уйти, не видеть, как победительная густая струя взлетит вверх и шлепнется ему прямо на живот, на некоторое время похоронив под собой татуировки.

Ровно через три минуты спрятавшаяся в глубине мастерской среди мрачных гипсовых и мраморных фигур Васька слышит голос Ямакаси:

– Все в порядке, детка!…

Ямакаси поступил по-свински, и это неожиданным образом освобождает Ваську от переживаний по поводу соски-недоумка, роющейся в чужих вещах. В конце концов, она имеет право на ответное свинство и потому с легкостью бросает календарик со схемой на липкий живот Ямакаси.

– Что это? – спрашивает он, приподняв календарь двумя пальцами.

– Нашла сегодня утром на полу. Наверное, вывалился из твоего рюкзака. Он тебе нужен?

– Нет, – он совсем не удивлен, да и Васька придумала отличную версию – и чего было бояться?

– Календарик на этот год. В нем можно отмечать памятные даты…

Пожалуй, Васька погорячилась, выпустив недостижимое метро из пальцев. Что, если Ямакаси придет в голову смять календарь, подчистить им следы восхищения порномультом или вообще порвать на части? Это было бы для Васьки самой настоящей трагедией.

– Памятные даты? Я не настолько сентиментален.

– Тогда я возьму его себе, если не возражаешь, – быстро, слишком быстро говорит Васька.

– Конечно, возьми. У меня где-то был еще один… Был еще один? Интересно, где он сейчас, этот «еще один»? По крайней мере, в рюкзаке у этого календарика не было братцев.

– Кстати, что за метро там изображено?

– А там изображено метро?

– Да. Схема линий метрополитена.

– Никогда не всматривался.

– Зачем же ты его купил?

– Я его не покупал. Это подарок.

Главное, чтобы Ямакаси помнил об этом, когда Васька поинтересуется происхождением календаря в следующий раз.

– Вещь слишком незначительная, чтобы быть подарком, ты не находишь?

– К чему ты клонишь? – Ямакаси наконец-то соизволил приподняться и застегнуть брюки.

– Пустячок. Безделица, – Васька никак не может успокоиться. – Не представляю человека, который отделался бы таким подарком.

– Да что ты пристала ко мне с этим календарем? Ей-богу, я не помню, как он мне достался.

– Я и не настаиваю, чтобы ты вспомнил.

– Слушай… Мне даже самому вдруг стало интересно… ну да, это не был подарок. Календарь лежал в пачке сигарет, точно.

– Какой пачке?

– Той, которую я подмел в кафе.

– Которую оставил какой-то тип и ты решил – не пропадать же добру?

Удивительно, но Васька помнит все, что когда-либо говорил Ямакаси, – до последней фразы, до последней буквы в предложении. Она могла бы стать биографом междометий и многоточий Ямакаси, она могла бы стать реставратором его обветшавших со временем историй, она могла бы организовывать этнографические экспедиции в дебри его высказываний.

– Да. Только это был не просто случайный тип. Мы с ним познакомились часа за три до того, как он ушел… Выпили пивка.