Тёмная материя

Саксофон сменялся гитарой, а затем подключался маракас. Тихая мелодия растекалась по комнате, смешиваясь с дыханием разгоряченных тел. Вокруг кровати на полу вперемежку, мужская и женская, валялась одежда, наспех сброшенная в нетерпении. Угрюмов лежал в своей кровати вместе с Софьей, прижавшейся к нему телом и наблюдавшей игру света автомобильных фар проезжавшего редкого транспорта.

— Почему ты постоянно один? Ни друзей, ни семьи, ни девушки? Может, ты сирота? — спросила она.

— Сама ты сирота. — Сергей сел на постель, прикрывшись одеялом. — Родителей давно не видел, они живут в другом городе, а семья отнимает много времени. К тому же после одного события я не могу доверять никому, даже, казалось бы, близкому человеку. Что касается друзей, так это только слово, с подменяемым смыслом. Помню, в детстве, в классе первом или втором школы, мы гуляли с другом зимним вечером. Зимой темнеет рано. К нам привязались старшие, повалять дурака. Их было больше, и они казались взрослыми. Я жил в заводской общаге, и старшие тоже были оттуда. Я их встречал иногда, и они знали меня. Опасаясь ответки от моих родителей, которые могли отыскать их, мне разрешили уйти, а друга задержали. Он жил в другом доме. Мне было страшно. Перед этим на районе убили пацана, забив цепями, и мне почему-то подумалось, что это сделали именно эти парни. Что взять с ребенка с развитой фантазией? Но я не мог оставить друга, даже под страхом гибели. И я отказался уйти. Мы оба получили, правда, не сильно. Но для меня до сих пор друг — это тот, кто готов отдать жизнь за тебя или пожертвовать здоровьем. Человек, который не будет ценить свою шкуру дороже твоей. Прошло много лет, но я не поменял убеждение и сам так настроен. Сегодняшний идол человечества — мегаэгоизм. Во главу мира, в его ось, вставлена личная выгода. Теперь друг — это собутыльник, напарник в фитнес-зале или просто собеседник. Что это за друг, который дает деньги в долг под проценты? Или успевает пялить твою жену, когда ты пьяный в отключке? Или отвечает на звонки, когда ему только хочется. Тебе нужны такие друзья? Мне нет. Телевизор более предсказуем, а в спортзале со мной тренер занимается.

— Значит, я не твой друг? И никогда не стану? Извини, но я не готова за тебя умирать.

— Я этого от тебя и не жду. Тебе такси вызвать или вино уже выветрилось и на своей поедешь?

— Ты прогоняешь? Я думала остаться до утра.

— Хотел выспаться, а потом поработать.

— Нет теплоты в тебе, впрочем, и грубости нет. Ты ко мне что-нибудь, чувствуешь? Ну, пусть не любовь, хотя бы симпатию? Ты когда-нибудь любил? Расскажи. Кто она? Как выглядит? И что это за девушка у здания суда была? Ухоженная кукла.

— Это дочь Хохлова, Маша.

— Что? Как это может быть? Ты и дочь Хохлова пялил? Охренеть ты беспредельщик. Как тебе все удается? Отжал у мужика бизнес, еще и дочь нахлобучил.

— Я познакомился с ней еще до этих событий. И я не знал, что она его дочь. И я не пялил ее, хотя мог.

— Но почему, она же красавица? Даже я засмотрелась, хотя воспринимаю баб как конкуренток.

Угрюмов вспомнил день, когда увидел Машу, первый раз. Точнее, это было раннее утро, лето, чуть больше полгода назад. Он работал всю ночь и уже собирался домой, но напоследок принял вызов в аэропорт. Вызвала девушка чуть за двадцать, с осветленными волосами до плеч, стройная, одетая в брючный костюм. Лишь мельком взглянув на клиентку, мечтая поскорее домой, Угрюмов втиснул чемодан в багажник и с превышением скорости помчался в город. Большую часть дороги молчали, лишь проезжая мимо автозаправочной станции, девушка нарушила молчание:

— А сколько стоит бензин?

— Девяносто второй или девяносто пятый? — уточнил Угрюмов, без желания вступая в разговор.

— Девяносто пятый. Давно в России не была, а завтра за руль, — пояснила девушка, с интересом рассматривая просыпающийся город.

— Я девяносто вторым заправляюсь. Вчера сорок девять стоил. Сегодня — кто его знает. Этих нефтяников не поймешь. Нефть дорожает, и бензин дорожает. Нефть дешевеет, бензин продолжает дорожать. Не для них законы экономики.

— Жадность — неотъемлемая часть человека, двигатель исторического развития и все такое.

— Филологический заканчивали? А меня в детстве учили, что жадность — это порок.

— Потому вы и работаете таксистом, — ляпнула девушка и тут же спохватилась: — Ой, извините. Бессонная ночь.

— А, ничего страшного. Вы же деньги заплатите? Накиньте сто рублей сверху и оскорбляйте всю дорогу.

— Вы обиделись? Простите, пожалуйста. Я не имела права так говорить. Я психолог и повела себя непрофессионально. Я хотела сказать, что успешный бизнес не возможен без контролируемой жадности.

— Контролируемая жадность? Разве бывает контролируемый порок? Это как, по-вашему? Ворую, но контролирую себя и хапаю не все подряд. Трахаюсь с чужими мужьями, но избирательно. Не люблю психологов. Это истинные адвокаты дьявола. Всегда найдут объяснения любому пороку и еще оправдают того, кто ему подвержен. По мне, что психолог, что трейдер на валютной бирже — название кричащее, а на поверхности обман.

— Много знаете психологов?