Тёмная потерна (СИ)

Потерплю немного, это издержки подвигов по спасению принцесс от басурман. Хех, принцесс... А она и впрямь держится, если не как принцесса, то как... "Она была или директором, или владелицей бизнеса, причём довольно успешного!" - осенило вдруг меня. И лет ей не так и мало, тридцатник, может тридцать два, просто выглядит хорошо. Очень. Грудь форму сохранила, видимо не рожала. Э-э, либидо! Не сейчас!

- Это..., - выдохнул я спустя некоторое время, когда дыхание уже более-менее восстановилось.

Но продолжать фразу не стал, потому что почувствовал, что девушка снова содрогается. Это же не может быть от холода, мы сейчас, наоборот, только разгорелись, значит это истерика. Ну-у, ладно, переживу. Но я ошибся - Маша смеялась.

- Что? - спросил я, вышло сипло, я проглотил комок и повторил. - Что?

- Надо было спорить, - заявила девушка, улыбаясь.

- С кем? - не понял я.

- С девками.

- О чём?

- О том, что ты не гомосек!

- Што-э?! - взревел я, поднимаясь на локте. - С какого...?!

- Я бы выиграла, представляешь? - сообщила мне Маша, по-прежнему улыбаясь.

- С чего это я гомик-то?! - продолжил я выражать справедливое возмущение.

- А ты чуть не единственный, кто к ним не ходил. Вот они и поспорили, кто ты гомосек или импотент?

Я только сейчас обратил внимание на довольно архаичное обозначение человека нетрадиционной сексуальной ориентации. И ещё, что она сказала к "ним", а не "к нам". И ещё ей очень шла улыбка.

Вот чёрт! Глупо, конечно, и смешно. И неприятно. И похрену, потому что... Потому что я хочу видеть эту улыбку ещё и ещё.

- У тебя будут проблемы, - произнесла она, положив голову мне на левую руку и запуская пальцы в поросль на груди.

А вот это приятно, чёрт возьми. Я сто лет не разговаривал с женщиной вот так, после секса, как... Как с близким человеком. Хотя и говорим мы о не шибко приятных вещах.

- Весь этот грёбаный мир - проблема. Будем решать их по мере поступления.

- Будем? - вскинулась она.

- Будем, - подтвердил я, - ты и я. Потому что, - я притянул её к себе, - я тебя никому не отдам.

Последствия моего поступка были, мягко говоря, неожиданными. Мария Александровна Невская провалилась сюда из одной из версий города Нижнего Новгорода, именуемого у них Максим. Тамошний "глыба-человечище" псевдоним себе взял попроще, по имени отца (или пулемёта?), а имя оставил то, что родители дали - Алексей. Алексей Максимович Пешков, он же Алексей Максим, что, однако, не помешало ему и там стать певцом революции. В результате чего город был переименован сразу после смерти великого писателя, скончавшегося, между прочим, на острове Капри от туберкулёза.

Маше было тридцать шесть лет (не угадал!) и она была владелицей аж сети... туалетов (угадал, хотя и слегка шокирован). Ну, такие уличные кабинки, пластиковые и довольно вонючие. Столь странный выбор для реализации амбиций молодой женщины объяснялся просто - у Маши был муж, который внезапно умер от инфаркта, и от которого осталось "благоухающее" наследство. Мария, женщина, как видно, с характером и внутренним стержнем, дело продавать не стала, хотя предложений было предостаточно, а взялась рулить с удвоенной энергией, находя удовлетворение в очень даже ощутимых результатах. Всё закончилось крайне неожиданно, когда она зашла у себя дома в ванную, тут внезапно погас свет, а вышла уже в незнакомом ей месте, оказавшимся убогой квартирой в заброшенном доме в городке Красная Пежа, что стоит на месте впадения реки Пежа в более полноводную Урмань. Кстати, дома остался молодой человек, которого она, впервые за год после смерти супруга, решила пригласить на свидание. Здесь "специалиста по сортирам" определили в Горкомхоз, как нетрудно было догадаться, и спустя какое-то время на неё обратил внимание некий состоятельный человек, начавший оказывать знаки внимания.

Каждый раз, когда она упоминала других мужчин, я чувствовал уколы ревности. Понимаю, что глупо, даже нелепо ревновать к оставшемуся в ином мире неизвестному парню, которого она (!) пригласила на свидание. Как и к местному олигарху из Зажопинска, но поделать ничего не мог. Я как-то сразу с головой окунулся в эту женщину и, похоже, не собирался выныривать.