Тёмная рать

Цент сел в одной стране, а освободился в совершенно другой. Все потуги понять новые реалии не увенчались успехом. Цент попытался найти братву, и разузнать о том, что же такого ужасного произошло с родиной за время его заключения, но к своему немалому шоку выяснил, что братвы больше нет: кого постреляли, кого пересажали. Последний уцелевший из их банды, Федя Борода, отчаянный бандит, гроза лохов и коммерсантов, был обнаружен Центом на новом рабочем месте. Глядя на бывшего кореша, который бесцельно, с тоскливым лицом, топтался в зале супермаркета в синей рубашке охранника, Цент понял, что просидел в тюрьме конец света. Что-то случилось с его страной, что-то страшное и непонятное. Что-то такое, что сделало его, Цента, ненужным и неактуальным.

Потерянный и напуганный Цент поехал к своей бывшей подруге, Анфисе. Познакомились они давно - Анфиса тогда трудилась путаной, а Цент был ее крышей. Постепенно между ними завязались романтические отношения - одно время даже жили вместе. Потом Цента ранили, он дополз до хаты Анфисы, и та, не сдав его милиции, выходила хворого. Благодарный Цент на радостях поклялся сделать своей спасительнице предложение, позже, поостыв, некоторое время кормил подругу завтраками, а там и вовсе бог миловал - дали срок.

Минувшие годы не прибавили Анфисе красоты, зато свою профессию она сменила на более пристойную - работала продавщицей в магазине. Когда Цент появился на ее пороге, Анфиса была сильно удивлена. Еще больше был удивлен какой-то тип, которого Цент обнаружил в ее квартире без каких-либо признаков одежды. С незнакомым субъектом тут же была проведена разъяснительная беседа, плавно перешедшая в развод на бабки. Цент сыграл внезапно вернувшегося из командировки мужа, смекалистая Анфиса подыграла ему, прикинувшись неверной женой, и в итоге им совместными усилиями удалось вытрясти с героя-любовника некоторую сумму. Компенсировав нанесенный семейному счастью ущерб, мужик убежал в одних трусах, а Цент подхватил Анфису на руки, отнес ее на кровать и напомнил той, кто в доме хозяин.

Поскольку идти Центу было некуда, он бросил якорь у боевой подруги. Та не возражала. Она же доступно объяснила ему новый расклад сил на геополитической арене, и Цент, выслушав ее, понял, что зря вышел из тюрьмы. Потому что назвать то, во что превратили страну какие-то негодяи, свободой, не поворачивался ни язык, ни иная часть тела. Все изменилось, и изменилось, похоже, надолго. Больше не было конкретных пацанов - каких перебили, каких пересажали, какие сами притихли. Ныне все их прежние функции исполняла легитимная власть в лице чиновников и стражей правопорядка, которые не собирались терпеть конкурентов из частных ОПГ.

Время свободных художников прошло. Пропали даже коммерсанты, которых Цент в прошлом доил. Их просто передушили, чтобы не путались под ногами. Новая конкретная братва имела неиссякаемый источник бабок - нефтяную трубу, и им неинтересны были какие-то там торгаши или артельщики с их жалкими копейками.

В сложившихся происками темных сил нечеловеческих условиях бытия Центу пришлось переступить через свою гордость и работать. Это было унизительно и противно, ведь прежде, если ему требовались деньги, он их просто отбирал, но иного выхода не было. Анфиска одна не могла их содержать, даже если бы вновь вернулась на панель - с ее нынешней внешностью она заработала бы там меньше, чем в своем магазине. И Цент начал бомбить. Бомбить на своем "мерине", немолодом, но все еще бодром боевом скакуне. Стыдоба! Все равно, что на танке поле вспахивать. От работы таксистом у Цента пошатнулось здоровье. Прежде его и били, и убивали, а он и в ус не дул - всегда был бодр и весел. Теперь же каждое утро чувствовал себя так, будто восстает из гроба. Все болело, суставы крутило, желание жить возникало только с толкача. Цент чувствовал, что виноват в этом вовсе не возраст. Виновата окружающая среда. Это она загоняет его, молодого и полного сил, в могилу. А когда у него однажды не получилось с Анфисой (впервые в жизни!) Цент едва не полез в петлю. Анфиса его, конечно, утешила, и Цент сделал вид, что утешился, но в глубине души он был безутешен. А когда осечки стали происходить с пугающей регулярностью, ему все стало ясно - страну кастрировали, пока он сидел. Теперь взялись и за него.

Было ли Центу при всем этом дело до какой-то там поездки на дачу? Хотел ли он куда-то ехать? Нет! Не хотел! Но Анфиса уже все решила. Она вообще, с недавних пор, стала все решать, и Цент, к своему удивлению, не сопротивлялся ей. Немыслимо! В иные времена так бы воспитал кулаками, что неделю на ноги не встала бы, а теперь вот оно как - власть взяла и командует. Почуяла, что ослаб Цент. И не бьет, и не ругается, и осечки у него бывают....

Центу безумно хотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко, в такие края, где еще не навели этот мерзкий порядок, и где он сможет в полной мере реализовать все свои таланты. Но где такое место? Куда податься?

- Дорогой, ты собрался? - прозвучал из спальни голос Анфисы.