Тёмная сторона Москвы

Вот отсюда и вопрос: могут ли вообще существовать в науке какие-либо скрытые тропы? Пути, которые не всем ведомы? Могло ли так случиться, что некие истины открылись только кому-то одному или, допустим, очень узкому кругу ученых? Оставшись при этом совершенно неизвестными никому, кроме этих избранных?

Возможно ли сакральное знание? Знание, у которого есть только хранители, но не было и не будет последователей?

– Ну и вопрос, Михал Михалыч! Может ли истина быть скрытой?! Ясное дело! Наука для того и существует, чтобы открывать скрытые до поры истины. Оно ж потому и называется открытием! – горячился Гриша. – В том и смысл! Открывать. Нести, так сказать, свет познания…

Какое-то время коренастый Михаил Михайлович стоял перед Гришей, приложив указательные пальцы себе к сомкнутым губам, и молча испытующе глядел на собеседника. Потом, будто очнувшись, отнял ото рта пальцы и сказал:

– А предположим, ты, Гриша, сделал открытие… И тут же немедленно убедился, что оно опасно. Ну, знание – великая сила, как мы знаем. А та истина, которую ты открыл, дает, допустим, ее обладателю силу столь могучую и непреодолимую, что это сразу ставит человека чуть ли не на уровень божества. Представляешь себе? Готов ли ты таким отчаянным секретом с кем-то поделиться? Что называется, на шарашку? А?

– Не знаю даже, что и сказать. Под контролем партии и правительства…

– А ведь ты понимаешь, Гриша, есть ведь еще вещи, которые необъяснимы и недоказуемы! – Шеф, захваченный водоворотом собственных мыслей, энергично отмахнулся от Гришиных аргументов. – Понимаешь?! Хотя бы в силу разницы человеческого восприятия. У одного глаза зоркие, и он все звезды в Стожарах сосчитать может. А у бабки, скажем, глаза подслеповаты; она не то что Стожары, она корову свою уже не видит. Все у нее расплывается перед глазами. Вот я ей о Стожарах расскажу, но она все равно их не увидит никогда! Понравится ей мой рассказ – ну она в него, допустим, поверит, если ей захочется. А не захочется – не поверит, сколько б я ни бился, доказывая свою правоту. Потому что не видит старушка! Глаза слабые.

Так и с другими явлениями природы: кто-то воспринимает их как данность, потому что они даны ему в непосредственных ощущениях, а кто-то мимо проходит, в упор не замечая очевидного. Потому что нет у него соответствующего органа для восприятия! Нету, и все!

– То есть?.. Вы верите, что тайное сакральное знание существовать может? – спросил слегка сбитый с толку Гриша. И похлопал себя по карманам в поисках новой папиросы.

– Не знаю, – пожал плечами Герасимов. – Честное слово – не знаю, Гриша! Я только пытаюсь рассуждать… Пойдем-ка!

Папиросы так и не отыскались; пустая пачка была выброшена в ведро минут пятнадцать назад, о чем Гриша напрочь забыл. Оставив в покое карман, он послушно зашагал за своим старшим коллегой.

Покинув курилку, они миновали лестничный пролет, вышли на улицу, проскочили через тесный дворик с парящимися на солнце лужами и, открыв тяжелую железную дверь, нырнули в длинную кишку коридора того корпуса, где располагалась их реставрационная мастерская.

– Помнишь, о Брюсе говорили? – спросил Михал Михалыч. – Я тут кое-какие справки навел. Интересная картина вырисовывается. Конечно, большая часть всех эти слухов и басен о нем – ерунда, суеверия… Но при всем при том – дыма без огня обычно не бывает. Ведь надо понимать, что все эти побасенки рассказывали люди самые простые, не только ограниченные в плане образования, но и зачастую лишенные фантазии. Выдумать какую-то небывальщину – дело не такое простое. Отнюдь не все Брюсовы чудеса поддаются нынче объяснению. Очень много загадок и совершенно непонятных вещей… Ну вот, скажем, созданная им «цветочная женщина». Вот, вот тут… – Михаил Михайлович полистал свою записную книжку и, найдя нужную страницу, зачитал: – «Известное лицо прельщает он диавольскими прелестями и различными нечестивыми приманками, как-то: для какого-то особого празднества в Ассамблее вывел он цветочную женщину, плясавшую со всеми, будто живая, а по истечении срока сгинула, увяла, будто не было никогда». Вот что бы это такое? Галатея?

– А что такое Галатея? – спросил Гриша.

Михаил Михайлович, усмехнувшись, пожал плечами.

– А вот еще: «В усадьбе своей, в Глинках, разбил сады в замысловатом ученом стиле и как-то, собрав гостей, увеселил публику особым катанием сперва на лодках по пруду, а через час – на том же пруде – катанием на коньках среди лета». Я, Гриша, обсуждал это с физиками. Кое-кто из них говорит, что в принципе такой фокус-покус возможен, суть будто бы в особом способе сохранения придонного льда… Но это чисто теоретически. А практически – никто не берется повторить! Но Брюс как-то это сделал?

– М-да… Замысловато!