Тёмная сторона

Для его целей (которые он поначалу осознавал весьма смутно) сия инкунабула подходила как нельзя лучше. В подлинности самой книги никто не усомнится — благо существуют хроники, ссылающиеся на неё. С другой стороны, содержание её никому доподлинно не известно. Наконец, в книге не хватает половины страниц, и потому отсутствие связи между отдельными её фрагментами никого не заставит подозревать подлог.

Решение пришло из ниоткуда, и Ульрих удивился, как он не додумался до этого раньше. «Раньше ты был глупый энтузиаст, милейший», — сказал он себе, но не обиделся (нужно быть конченным шизофреником, чтобы обижаться на себя самого!), а взялся за дело. Тем более что дел было много. Нужно было найти в книге подходящие листы, отскоблить с них остатки исходного текста и в целом подготовить для ревизии истории. А внесению на освободившееся место описания событий, о которых Антоний слыхом не слыхивал, предшествовал долгий период подготовки, во время которого Ульрих разводил тушь и учился писать по пергаменту. А каких усилий стоил ему финальный рывок, когда он за несколько часов на одном дыхании начертал повесть о псиглавцах! Чёрт возьми, у него даже несколько волос побелели от переживаний!

Зато теперь можно вздохнуть спокойно. «Исторический документ» готов. Вряд ли самая придирчивая экспертиза заподозрит подлог — даже чернила изготовлены из тех, который Ульрих отскоблил от листов, на которых писал Антоний Циллергутский. Готовы и статьи, которые произведут в научном мире фурор. А ведь из этого материала можно высидеть книжку, и неплохую, чёрт бы вас драл во все дыры!..

Мысленное упоминание сексуальных эскапад чёрта развернуло течение мыслей Ульриха в совершенно определённом направлении. Подумав пару секунд, которую из пассий осчастливить своим вниманием, он остановился на Монике и позвонил ей. Моника не имела ничего против того, чтобы через час встретиться в известном обоим клубе. Обрадованный, что всё в жизни складывается так чудесно, Ульрих помчался бриться. Модная трёхдневная щетина не была его стилем, а последние несколько суток он вёл жизнь учёного отшельника и не имел возможности следить за внешним обликом…

— Красавчик! Я думаю, Моника будет рада!

Полувыбритый, облепленный пеной Ульрих подскочил от изумления. За спиной стояла Снежана. Чёрт возьми, как она оказалась в квартире, он же не давал ей ключей!..

— Ульхен, как же ты наивен! Неужели ты думаешь, что мы пронизаем пространство и время, но запертая дверь для нас — неодолимая преграда?

— Как-кого чёрта, Снежок? — прохрипел ничего не понимающий уфолог.

— Сядь в кресло, поговорим.

Ульрих и не замерил, что они уже стоят в гостиной, хотя не сделали ни шагу из ванной. Он плюхнулся в кресло, которое оказалось у него за спиной. Снежана села ему на колени и обвила его шею рукой.

— Милый мой, я очень рада за тебя. Впрочем, мы в тебе никогда не сомневались.

— Мы — это…

— Ну да, да, «мы — это». Именно «это». В твоём дурацком подложном манускрипте — демоны-псиглавцы. В твоей статье — пришельцы, инопланетяне. Ещё лет через пятьсот придумаете нам другое название, которое будет так же далеко от истины, как ты — от возможности получить Нобелевскую премию мира. А что тебя удивляет сейчас? Тебя не удивило в своё время, что эта история о псиглавцах, от первого до последнего слова, пришла тебе в голову, когда я… — Снежана хихикнула, — сосала тебе под столиком в клубе? Помнишь? — Она облизнула губы, и Ульрих почувствовал совершенно неуместное в этот момент желание. Это не осталось незамеченным. — О-о, какие мы горячие! Может, пригласим сюда Монику и порезвимся втроём? Ладно, малыш, не возбуждайся, всему своё время. Я только хочу сказать, что с тех пор вы значительно поумнели. Не пытаетесь нам мешать. И правильно. Имей в виду: вы для нас — всё равно что обезьянки в вольере — в полной нашей власти. Делай, что от тебя требуется — получишь банан. Начнёшь дёргаться — тряхнём током так, что обделаешься. Ты молодец, делаешь всё правильно и не дёргаешься, а значит, банан тебе обеспечен. Книжку хочешь издать? Так хочешь или нет? — В болтовне Снежаны прорезался металл. Ульрих, совершенно очумелый от происходящего, издал слабое мычание. — Хочешь. Значит, издадим тебя. И на телевидении помелькаешь. И на конгрессах будешь выступать. Только однажды твой сегодняшний подлог раскроют. Знаешь, в каком дерьме тебя искупают? Как над тобой будут издеваться те, кто тебе задницу лизал? Какие же вы всё-таки сволочи, «низкие и тёмные», как же вы беситесь от зависти, когда кому-то из вас повезёт. И почему вы такие? Жизнь у вас короткая и трудная, и ту норовите сами себе изгадить. Так что будь уверен: тебя так вздрючат, что ты от позора сам в петлю полезешь. Только так просто ты не вывернешься…

— Слушай… ты… — выговорил Ульрих, — Я не позволю, чтобы какие-то инопланетные уроды прикидывались болгарскими шлюхами и управляли мной. Я сожгу это дерьмо, которое ты мне надиктовала! Ясно тебе? И передай своим хозяевам, что Кёрхеры никогда не позволяли никому играть с собой!