Тёмные не признаются в любви

Пряча чертежи в сейф за панно с горным пейзажем, отец отмахнулся:

– Отправилась на прогулку с Жульеном или в гости к подругам. Ты же ее знаешь, когда принцесса дает выходной, дома Криста не сидит.

И этой чертой она пошла в мать.

– Что ж, милая, поехали в храм!

Я хотела бы отдохнуть, выпить чаю, захватить из гардеробной шубку, но стоило ли о таком говорить, когда папа звал обратно в лоно семьи? Потерплю. Зато эту ночь смогу провести в своей спальне, а рано утром уже вернусь в общежитие и повинюсь перед Мадлен. Главное, чтобы она со злости не уничтожила мои учебники…

Главный столичный храм богини Матери находился неподалеку, на дорогу у нас ушло максимум полчаса. За это время я успела узнать все домашние новости, а также как продвигается работа артефакторов над латорийским вариантом летающего магмобиля. Как идут дела у меня, отец спросил, но я ограничилась парой обтекаемых фраз, и он не стал расспрашивать подробнее.

Вторая половина дня, а из-за начинающейся метели на улицах никого. Люди опасались в непогоду застрять вне дома – зимы в Латории мягкие и часто бесснежные, но, если завьюжит, это надолго.

Огромный храм, благодаря четырем башням-стрелам и стеклянному куполу, переливающемуся на солнце всеми цветами радуги, казался хрупким, нереальным видением. Всякий раз, как прихожу, испытываю трепет.

В центральном зале несколько священнослужителей расставляли лампадки с живым огнем возле Покрова Латории. Кусок гигантского черного камня, тысячу лет назад закрывшего перевал в горах и защитившего страну от нашествия нежити, загадочно мерцал, притягивая взгляды прихожан.

Спустя века остаются те, кто сомневается в божественности происхождения помощи, выдвигая версию проще, что кусок скалы переместили маги. Но и они не могут объяснить удивительное свойство осколка: защищать говоривших правду и карать лжецов.

Пока я любовалась Покровом, отец нашел свободного жреца, который согласился засвидетельствовать возвращение в род.

Втроем мы подошли к камню.

– Опустите руки на Покров, чада великой Матери. – Голос старика в темно-синем одеянии прозвучал спокойно и мягко.

Осуждения в его глазах я не увидела, хотя из рода изгоняют за позорные поступки.

Камень на ощупь теплый и шершавый. Еще моя ладонь уловила пульсацию, будто внутри, под твердой оболочкой, мерно билось гигантское сердце.

– Чада милосердной Матери всегда могут найти убежище в ее объятиях. Несите свои печали богине, она утешит вас и подарит покой.

Жрец говорил что-то еще – я не слушала, завороженная необычными ощущениями. Когда еще я прикоснусь к Покрову Латории? Надеюсь, что больше никогда, он помогал в особых ситуациях, но чаще всего его использовали, чтобы уличить клятвопреступников, изменников и прочих негодяев.

– В род Кимстаров девушку вернуть нельзя.

Что?!

Слова жреца ошеломили.

В ужасе я воззрилась на него, ожидая, что признается в глупом розыгрыше. Но нет, старик смотрел на меня с сочувствием и любопытством. Отец же… он побледнел. Два круглых пятна на щеках быстро наливались багровым цветом.

И я сделала шаг назад. И еще один. И еще.

– Как вернуть нельзя? Это идиотская шутка?! – К счастью, отец подумал в том же направлении, что и я.

– Недоразумение какое-то? – Своим вопросом я попыталась смягчить грубость предыдущего.

– По человеческим документам она все еще Кимстар, – не обидевшись на обвинение, терпеливо объяснил жрец, – но на ауре я вижу знак другого рода. Девушку приняли в него совсем недавно.

У меня перехватило дыхание, пропал голос. Как ни старалась произнести, что ничего об этом не знала, язык не поворачивался. Как вытащенная из реки рыба, я открывала и закрывала рот, но не могла сказать и слова.

Отец молча смотрел на меня, и в его сузившихся глазах я читала разочарование и обиду. А еще гнев, который завладевал им – быстро и неотвратимо.

Я снова оказалась причиной эмоционального взрыва моего родителя, хоть в этот раз ничего не сделала. И уж точно, я не представляла, когда стала членом другого рода! А главное, какого?!

– Клянусь, я ничего об этом не знаю, – наконец сумела выдавить из себя я.

И замолчала. На щеках отца заходили желваки.

И я позорно побежала из храма. Если ругаться, то не в доме богини. Это кощунство!

– Элеяра, постой! – Отец бросился вдогонку.

Почти не видя ничего из-за слез, я выбежала на стилобат и там уже пошла быстрым шагом. Длинную лестницу присыпало снегом, если не поостеречься, легко навернуться. Метель кружила белые хлопья в диком танце.

– Элеяра!

Можно спрятаться за одной из храмовых колонн, но это неправильно. Я ни в чем не виновата! Я сама ничего не понимаю!

На миг я зажмурилась, собираясь с силами, а затем повернулась к разъяренному отцу.

– Ты поэтому пришла? Решила поиздеваться? Соврала насчет метки кандидатки?

Несправедливые обвинения ранили. Мне было горько и плохо. В плену эмоций я не сразу почувствовала, что замерзла и тело бьет дрожь. Мороз хищно пробрался под легкий плащ, сковывая руки и ноги.

– Отец, нет! Все не так! Я хотела и хочу помочь Кристе! – Вместе со словами вырывались облачка пара. – Но не знаю, почему на моей ауре знак другого рода!