Тёмные пути

Сказал — и снова впился зубами в неимоверно вкусный бургер.

— Нет слов, — выдохнула Стелла. — Как?

— Флучайно, — промычал я. — Пофезло.

Подробности своего визита к Полозу я ни ей, ни кому-то другому рассказывать не собирался. Данная информация проходит под грифом «очень личное», следовательно, разглашению не подлежит.

И вот тут мои челюсти замерли. Почему? Потому что я понял, что именно не давало мне покоя все то время, которое прошло с визита в темное убежище золотого змея. Поймал я за хвостик ту мысль, что неустанно шебаршилась на грани сознания, раздражая, как маленькая крошка в большой постели.

Елки-палки, а ведь я не сдержал данное мной слово, не выполнил то, что было обещано умруну. Ну, тому, что мне на одном из московских кладбищ подвеску помог добыть. Обещал — и не сделал. Ну да, ситуация была внештатная, случись встреча с Полозом при других обстоятельствах, может, не забыл бы я про данную клятву, но это слабое оправдание. Да просто никакое.

А что такое спрос за обман в ночном мире, я уже знаю, как бы мне эта оплошность боком не вышла. Да и вообще… Я в таких вопросах с детства щепетилен, сказал — сделай.

— Ты чего замер? — насторожилась Воронецкая. — Что не так?

Я только отмахнулся от нее. И что примечательно — аппетита, зараза, как не бывало. Расстроился очень сильно.

— Не суть. — Я запил ставшую вдруг пресной еду глотком лимонада. — Что до кулона Джованны Первой — так а чего звонить? Я был уверен, что тебе Марфа Петровна сама все расскажет. Ну, так я ее понял. К тому же находился в полной уверенности, что тебя на исправительные работы направили на предмет смирения строптивости.

— Обрадовался, небось! — Покивала ведьма. — Да?

— Нет. С чего бы? Знаю я уже, какие у вас там исправительные меры, до сих пор твои колени помню. Так что просил за тебя. Мы, конечно, как кошка с собакой живем, это есть, но лучше уж ты, чем чьей-то игрушкой стать.

Сомнений в том, что Воронецкая про Изольду правду сказала, у меня не было. Наверное, более всего меня убедило время от времени возникающее желание если не поехать к этой красотке, то хотя бы ей позвонить, чтобы услышать голос и убедиться в том, что она про меня помнит. Странное, кстати, состояние в этом разрезе у меня сейчас. Умом понимаю, что чуть не угодил в ловушку, и рад, что вовремя ее заметил, а желания все равно никуда не деваются, словно своей, отдельной от остального разума жизнью живут.

— Я знать не знала, что происходит. — Посерьезнела Стелла. — Мы в тот день скверно расстались, да еще Марфа чуть позже мне холку расчесала по полной, потому я на тебя ужас какая злая была. Если бы не запрет Полоза, точно порчу бы навела, особенно после бутылки «Шериданса».

— Алкоголичка, — хмыкнул я.

— Неврастеник, — моментально парировала ведьма. — И потаскун. Хотя куда тебе против Изольды, это же такая змеюка, она к кому хочешь в постель влезет. Но я понятия не имела, что Марфа ее с тобой свести захочет. Догадывалась, что что-то происходит, но такого и предположить не могла. А вот когда вчера Марина Леонидовна позвонила и рассказала, с кем тебя в театре видела, то все сразу встало на свои места. И почему меня так усиленно разной мелочовкой занимали, и кое-какие другие детали.

— Слушай, Марфа же очень умная тетка, — уточнил я. — Ей это зачем? Ну, положим, стал я овощем, безропотно отыскал ей десяток кладов. И что потом? Тот же Шлюндт ей глаз через ухо вытащит, если поймет, что к чему.

— А если не поймет? — заметила Стелла. — Он же тебя не увидит, не услышит. Более того, ты его сам, доброй волей, избегать станешь. А то и прятаться. Что ты на меня уставился? Изольда прикажет — ты как миленький именно так и поступишь. И потом — Марфа формально вообще не в курсе происходящего, она сама тебе ни одной просьбы не изложит, ни одного вопроса не задаст. Кстати, не удивлюсь, если на сегодняшний день это все на самом деле так и есть.

— В смысле? — совсем уж перестал понимать ее я.

— Марфа Изольду в твой дом привела, к тебе подвела, а дальше случилось то, что случилось. Она этой стерве никаких таких указаний наверняка не давала, Маковецкая сама все додумала. Ну и начала действовать, никому ничего не сказав. А потом показала бы ей тебя шелкового и сказала: «бери, великая мать, и делай с ним что пожелаешь». Вот и все.

Не знаю отчего, но в груди вдруг стало очень холодно. Просто представил я себе эту картину в красках — и чего-то так сердце свело.

Зато желание Изольду увидеть пропало, причем на этот раз, похоже, навсегда.

И еще. Странно, что Стреча с Нестречей на моей груди не всполошились, когда я с этой красоткой миловался. По идее, им меня охранять положено, вон они как тогда Стеллу перепугали, а тут — хоть бы хны.

Или же я просто что-то про них не так понял? Выводы неверные сделал?