Тёмные пути

— Прошу прощения за грубое слово, — поправился я. — Но в целом-то все верно было сказано. Вы — власть, вы обязаны защищать граждан от насильственных действий и наказывать правонарушителей. Эту компанию в суд не потянешь и в тюрьму не посадишь, верно? А они при этом все равно крайне социально опасны. Сегодня я, завтра еще кто-то, возможно, даже ребенок. Вывод? Нужны соответствующие меры социальной защиты. Кстати, если вы меня наконец отвяжете и дадите одно из ружей, я и сам могу их перебить, не вопрос. Следом дом подпалим, а потом мотнемся в город и последнего добьем.

— Какого последнего? — удивился Павел. — Стая Дормидонта вроде вся тут.

— Я приношу свои извинения Хранителю кладов. — Повернулся ко мне старик. — Я признаю то, что был не прав в своих поступках и мыслях, потому готов выплатить ему виру или же принять ту участь, что он мне приготовит. Но вина это только моя и больше ничья, стая в них неповинна, поскольку выполняла то, что я им велел. Эти слова слышит мать наша Луна, эти слова слышит отец наш Велес.

— О как, — удивленно произнес напарник Павла, опуская ружье. — Так быстро? Даже без стрельбы и драки? Ну надо же!

— Отец! — зарычал Ратмир. — Ты что творишь?!

Я, если честно, не слишком понимал, почему все так реагируют на сказанное вожаком. Нет, то, что Дормидонт, похоже, кинулся в какую-то очень нетипичную крайность, сообразил, но этого было мало. Мир Ночи соткан из недоговоренностей, законов и правил, уходящих корнями где в прошлое, а где и в фольклор, а также прочих хитросплетений, потому в данной ситуации мне показалось самым разумным промолчать. А то брякну сейчас что-то не то — и опять удача мне лишь хвостом вильнет на прощание.

— Этот человек оказался прав тогда, когда говорил о том, что все закончится куда быстрее, чем я думаю, — тяжко промолвил вожак. — Я знал, что мир изменился, и вы мне на это не раз намекали, но не думал, что настолько. Давно следовало покинуть эти края и уйти туда, где леса гуще и темнее, а я все ждал чего-то. Вот и дождался.

— Надо было просто сначала со мной поговорить, — не удержался-таки я. — А не бить по голове, везти в эту глушь, а после стращать всяко. Кстати! Павел, а можно меня все же развязать? Руки затекли, и комары зажрали.

Девушка, которая за все это время ни слова не сказала, закинула «Бенелли» за спину, достала нож, лезвие которого серебристо сверкнуло в пламени костра, и подошла ко мне.

Красивая девчонка, надо отметить: сама рыжая, глаза зеленые, кожа белая, нос в веснушках. Мне такие всегда нравились.

— Двоих оборотней уработать без привычки — это достойно, — сообщила она мне, разрезая веревки. — Но глупо. Хорошо еще, что мы успели прибыть до того, как тебя препарировали. Хотя Пал Палыч сразу сказал, что надо спешить, мол, Валера — парень резкий, как понос, чуть что не по его — он сразу заводится и начинает глупости творить. Все так и вышло.

— Спасибо. — Я уже в который раз за ночь размял запястья. — Красавица, ты мне свободу вернула, за мной должок, получается, образовался. Выбирай любой ресторан, называй любое время — и дело в шляпе. Черная машина и роскошный букет прилагаются.

— Нет, Валера, здесь без меня, — усмехнулась она. — Ты в рестораны с ведьмами ходи, а я как-нибудь чебуречными обойдусь. Разные у нас пути. Но за красавицу спасибо.

— Ты не назвал цену, Хранитель, — поторопил меня Дормидонт. — Я жду.

— А по-моему, назвал, — удивился я, подходя к оперативникам, и при этом стараясь держаться так, чтобы вся стая была у меня на виду. — Ваша смерть. Хорошая цена, меня она устраивает.

— Паша, по-моему, этот товарищ нас с кем-то путает, — заметил мужчина со шрамом. — Ты ему объясни, что мы не наемники и не палачи.

— Так я и не прошу вас приводить мой личный приговор в исполнение, — заметил я. — Еще раз — дайте мне ружье и отойдите в сторону. Более того, они могут даже защищать свою жизнь, пожалуйста, никто не против. Вы же мастера нападать на одного человека всей стаей, верно? Ну и пусть все будет так, как вы привыкли. Я один, вас вон сколько, вот и проверим, что быстрее — моя реакция или ваши лапы и челюсти. Поляна не так уж велика, если я встану тут, а они там, то шансы будут уравнены. У них они даже весомее окажутся.

Над Ратмиром словно небольшая дымка повисла, а через мгновение на том месте, где только что стоял человек, скалил зубы здоровенный волчара с дымчатого цвета шерстью. Видно, задели его мои слова.

— Ты прав, Пал Палыч, этот Хранитель — точно не подарок, — серебристо рассмеялась вдруг девушка. — Но, знаешь, мне кажется, он на самом деле их всех перебьет. Из вредности не умрет до той поры, пока последнюю волчью башку серебром не нашпигует.

А Дормидонт молчал, ссутулившись. Он как-то сразу постарел, ушла из него, до того незыблемого, как скала, некая твердость. Впрочем, его дети все так же его слушались. Он опустил свою руку на загривок Ратмира, и тот мигом перестал скалиться.