Тёмные сёстры (СИ)

Я прикрыл глаза, вспоминая непередаваемые ощущения пальцев зарывающихся в волосы. Никто, будучи в своем уме, сознательно не пойдет на такое. Даже мать. Я вспомнил свою, когда она кричала и плакала от горя, узнав, что ее сын рожден с «прекрасным даром». Но с тех пор никогда она не решалась дотронуться до моей головы, даже после того как я научился контролировать свою силу. Именно поэтому лишь единицы среди хассуров были женаты, их семьей становились проклятый дар и долг. Долг перед народом, которому они служили, для которого и были созданы с единственной миссией – защищать.

Каким образом этой странной девочке удалось договориться со смертоносной силой, живущей в прирожденном воине? Может она представитель народа, о котором мы ничего не знаем? Какое-то новое создание Сестер? И что за странная фраза – я не целитель? А кто же? Кем еще может быть женщина, умеющая плести?

Шорох за дверью заставил открыть глаза. Девушка вернулась с руками занятыми плошками. Плечом придержав дверь, она втиснулась в проем и, поставив одну на столик, подсела ко мне на краешек кровати. Она что же, кормить меня собралась?! Я недовольно отвернул голову и сжал губы, поднимая руки, чтобы забрать у нее миску. Лиссанайя фыркнула, но плошку отдала. Уже ощутив в ладони приятный жар подогретой еды, ее восхитительный запах и осознав, что я голоден как стадо хьюршей, я вдруг понял, что руки дрожат настолько сильно, что есть самостоятельно, я вряд ли смогу.

Заскрипев зубами и пытаясь не расплескать содержимое, я предпринял две неудачные попытки поднести ложку ко рту, отчего оказался весь вымазанным в ароматнейшем пюре, при этом в рот так ничего и не попало. Девчонка некоторое время скептически наблюдала за мной, сложив руки на груди, потом, не говоря ни слова ловко вытерла все куском ткани, выхватила у меня миску и, зачерпнув полную ложку, буквально впихнула ее в рот. От неслыханной наглости или неожиданности я без возражений проглотил пюре. Пряная масса горячей волной прошла по пищеводу и уютно опустилась в желудок. Ладно, так и быть, буду великодушен и позволю себя покормить.

В ответ на мысли раздался иронический хмык, и очередная порция оказалась у меня во рту. Уже насытившись, я почувствовал, как постепенно в тело начинают возвращаться силы, но одновременно с этим я был крайне утомлен. Выпив воды, прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Девчонка собрала посуду и встала, чтобы уйти. За все это время она не произнесла больше ни звука.

– Кьи Ирсаш.

-Что? – она обернулась, удивленно приподняв бровь с пересекающим ее росчерком шрама.

– Я сказал, мое имя Кьи Ирсаш. Но зови меня просто Кирсаш, Высокий Темный ни к чему в повседневной жизни, – я успел уловить ее озадаченность прежде, чем дверь закрылась, и сон сморил меня.

Проснулся я прекрасно отдохнувшим, но зверски голодным. Свет шакров возвещал о достаточно позднем утре, еще немного и день перевалит за свою вторую половину. Захотелось сладко потянуться, и мне это без труда удалось. Судя по всему, я проспал несколько суток. Распустил зрение и пригляделся к льйини. Похоже, целительница, которая не целительница, сняла все щупы, кроме того, что отвечал за естественные потребности – весьма похвально. Скинув одеяло, я внимательно осмотрел себя, паутина шрамов покрывала почти каждый сантиметр тела, но надолго они не остануться, кроме одного, или я ошибаюсь… Мда, работа проделана коллосальная.

Шакхар! И все-таки что она сделала с моим глазом? Чувствительность еще полностью не вернулась к кончикам пальцев, поэтому трудно было понять, остался шрам или нет.

Но этого просто не может быть! Пару столетий назад, когда я получил эту рану, надо мной трудились четверо лучших целителей, но и они ничего не смогли сделать – в кровь попала слюна ружаша – премерзкая жидкость не давала регенерировать. Во всех остальных ситуациях даже самые серьезные раны, если они только не являлись смертельными, заживали, не оставляя и следа. Были случаи, когда хассуры отращивали себе потерянную конечность либо глаз, и существовало не так много вещей, способных этому помешать.

Сильная слабость заставила меня поморщиться, когда я сел и попытался натянуть синий шарсай, обнаруженный на кресле. Несколько глотков горячей густой юфы из чашки на столике взбодрили меня, и я улыбнулся, вот ведь девчонка! Знала, что я просыпаюсь!

Внезапно меня прошиб озноб – я понял, в чем странность и провел рукой по голове. Горячая волна ярости поднялась от диафрагмы и багровым цветком расцвела перед глазами, взгляд метнулся к груде вещей лежавших возле двери, а рука уже вытаскивала из-под осколков хирша спутанный ком волос.

Моих волос! Да как она поссмела?! Тварь!

Зажав в одной руке то, что раньше было роскошной гривой, другой выдернул из-под походного мешка одну из гитачи и, пошатываясь на еще непослушных ногах, вывалился из своего лазарета.

Ни ударивший в нос незнакомый изумительный запах, ни странная роспись на потолке, отмеченная краем сознания не остановили моего движения.