Тёмные

Сир Моргрив ел своих детей. Конечно же, только мальчиков: тех из них, кто сумел дожить хотя бы лет до шести и при этом сохранил здоровье и ясный рассудок. Таким образом многие из его сыновей счастливо избегали большого обеденного стола в Розовой зале замка Моргрив.

Большая часть умирали еще в младенчестве от различных детских хворей. Слабоумных и увечных из числа выживших кастрировали и отправляли в отдаленные монастыри на попечение монахов-затворников. Прочих жарили, варили или запекали и подавали с приправами, овощами и фруктами как особое блюдо.

Обычно Сир обедничал в одиночестве. Но в такие дни, случавшиеся раз или два за год, мог пригласить к столу какую-нибудь из своих жен и наложниц – ему нравилось наблюдать, как матери поедают своих детей. Внимательно он вглядывался тогда в эти лица, жадно ловил дрожание ресниц. После вкушения пищи мог предаться любовным утехам с избранницей. «Сожрали первое – сделаем второе», – говаривал он, облизывая жирные губы, и брал женщину прямо на столе.

Однажды в замок Моргрив явился лекарь, известный на весь мир ученый старик прямиком с университетской кафедры. Сир пригласил его на ужин.

В Розовой зале горели свечи, на стенах висели большие портреты могущественного хозяина. Латники в черном стояли у входа и никого не пускали внутрь.

– Сир, это большая честь для меня – быть здесь, – сказал лекарь.

Он сидел напротив Моргрива и пил из высокого золотого бокала красное вино. К мясным же блюдам притрагивался редко, хотя весь стол был уставлен ими: мясо жареное, тушеное, вареное, мясные салаты, рулеты, мясо с картофелем и морковкой, мясо с грибами, копчености, мясные колбаски и еще много-много мяса, приготовленного самыми разными способами.

– Мы – люди темные, и, наверно, поэтому наука вызывает в нас известный трепет, – заметил Сир между делом, обсасывая куриное крылышко, точнее то, что от него осталось. – По миру торжественно шествует Просвещение, Сорбонна и ее выходцы у всех на устах.

Старик-лекарь скромно улыбнулся, и Сир улыбнулся в ответ, показав крупные коричневатые зубы. К одному из них прилипла куриная кожица.

– Я хочу, чтобы мой народ видел во мне просвещенного государя. Чтобы достижения современной науки приносили пользу моему государству.

– Да, Сир, в Европе наслышаны о вашем покровительстве ученым мужам!

– Я щедр с такими, как ты, ибо вы стоите этой щедрости. Если согласишься работать на благо моей страны, я заплачу тебе… – Сир поднял большую ладонь в кожаной перчатке с растопыренными «пальцами», – пять. Пять тысяч королевских гульденов. За месяц пребывания в этом замке.

Лекарь поперхнулся вином, едва не выронив бокал из старческой руки. Красные капли упали на куцую бороду, на белую рубаху, на стол.

– Вы… Вы… Вы поразительны… Не могу описать словами, насколько я восхищен…

Сир лениво махнул рукой.

– Удивлен, что я умею считать? Я платил немногим меньше одному Звездосчету. Тот жил в Северной башне и с помощью своей машины – большой трубы – считал звезды на небе. Это он научил меня, и теперь… – он доверительно склонил голову, будто желая выдать большой секрет, – теперь я могу считать до десяти тысяч.

– Невероятно. И… – Лекарь посмотрел на стоящую перед ним тарелку с дымящимися мясными кружочками, плавающими в теплом винном соусе. – …И что же с ним стало? Со Звездочетом?

Сир Моргрив пожал плечами:

– Что стало? Ничего. Заработал себе на исследования – и уехал в свою страну, домой. Очень умный был человек. Мы с ним переписывались еще несколько лет после этого, пока у меня работал его ученик, владеющий письмом. Теперь того ученика нет. Мальчишка приударил за одной из моих жен. Какая неблагодарность! Пришлось посадить его в тюрьму на пару месяцев, а потом выслать из страны. Скажи, ты будешь писать для меня?

– Писать? – Старик помолчал. – Писать – можно… Я мог бы даже научить грамоте какого-нибудь вашего слугу, кто поспособней, чтобы впредь Сир всегда мог воспользоваться его умениями, вне зависимости от того, есть у Сира под рукой ученый или же нет.

– Отлично. Читать-то я сам умею. Выводить же эти значки очень утомительно. Чем еще ты мне можешь помочь?

– Ну… – Лекарь снова посмотрел на мясо в тарелке. – Я мог бы решить проблему деторождения в вашем замке.

Сир Моргрив моргнул, потом медленно положил надкусанную заячью ножку в миску для костей и, откинувшись на спинку высокого сиденья, чуть скривил блестящий от жира рот в легкой усмешке.

– В Европе известен странный обычай этого дома, – продолжал лекарь. – Нет-нет, мой Сир, тирания, вне всякого сомнения, является высшей и лучшей формой власти. Для сохранения каковой, похоже, властелину этого замка надо уничтожать свое потомство. Дабы завистники не подняли восстание, вознеся на знаменах имя молодого принца.

– Я убил своего отца, чтобы самому стать Сиром.

– Конечно. Но превращаться из Зевса в Крона, пожирая свое потомство, совсем не обязательно. Есть гораздо более гуманный способ… Средство от крыс.

– Что?!