Тёмные

Французские офицеры размахивают саблями, увлекают солдат своим напором, храбростью, примером, глупостью… Эполеты и ордена делают их легкой мишенью. Тирольские стрелки убивают командиров одного за другим.

Пуля ударяет в шею генерала Дье и сбрасывает его с лошади. Генерал хрипит кровью у подножия Кипарисового холма.

Полковник Дуэ убит. Его брат, генерал Дуэ, ранен.

Ядро дробит кисть бригадного генерала Оже. Ему суждено умереть на поле битвы, где его – храброго калеку – производят в дивизионные генералы.

Первый полк африканских стрелков теряет подполковника Лорана дез Онда. Двадцатидвухлетний сублейтенант де Салиньяк Фенелон погибает в австрийском каре.

– Кто любит свое знамя – за мной! – кричит полковник Мальвиль, размахивая полковым штандартом. У него кончились заряды, вокруг ревет страшный огонь неприятеля. Усталые и голодные солдаты бросаются за полковником в штыки. Мальвиль ловит ногой пулю, но, поддерживаемый в седле, продолжает командовать.

За честь штандарта бьется батальонный командир Эбер. И умирает – на земле, под ударами неразборчивых сапог, с криком: «Смелей, братцы!»

Батальон лейтенанта де Гизеля окружает превосходящий численностью враг. Раненый в ногу де Гизель прижимает к груди знамя линейного полка. Драгоценную ношу подхватывает сержант, и в этот момент ядро отрывает ему голову. К знамени тянется капитан, но вскрикивает, заливает полотнище кровью. Живые и мертвые офицеры падают на истерзанную реликвию, защищают ее своими телами…

***

Алжирские стрелки лишились полковников Лора и Эрмана. Склоны горы Фонтана, взятой длительным штурмом, покрыты телами. Потери ужасают. Как и ярость алжирцев. Африканские сердца требуют отмщения, еще большей крови и безумия. Руки мусульман жестоки, это руки мясников, они кроят кожу врагов, словно ткань, рубят мертвецов, точно набухшие красной влагой поленья, жаждут помимо смерти – чужого бесчестья.

Разноголосые проклятия поднимаются вверх – на всех языках, на языке боли, страха и ненависти. Война – вавилонский учитель. Двадцатилетние юноши становятся убийцами. Они унесут этот навык с собой – в посмертное ничто или судорожное завтра. Убийцы всех кровей. На любой вкус. Тысячи героев с кровью на руках, для которых скоро начнут копать общие ямы.

***

Земля исполосована свинцом и железом, воздух разорван огненными нитями и смертоносными вспышками. Между двумя истерзанными стихиями с трудом находится место благородству.

– Не стрелять! – кричит венгерский офицер, и солдат нехотя опускает ружье.

Сублейтенант линейного полка смотрит на приближающегося офицера – на приближающегося врага – с безразличием обессиленного человека. Он сидит, привалившись к дереву, его левая рука раздроблена ниже локтя, рукав куртки оторван, кровь льется из ран – маленьких красных ртов.

Венгр протягивает раненому французу руку, и тот отвечает слабым рукопожатием.

– Вы храбро сражались, – говорит офицер сублейтенанту и подзывает двух солдат. – Унесите его отсюда! В безопасное место!

Человечность, порой недоступную людям, проявляют лошади – храпят, пятятся, не желая наступать на стонущие тела, причащаться ужасной бойни. Другие мчатся, обезумевшие, с визгом, молотя копытами. Шест ракеты втыкается в смоляной круп, и конь дико ржет, поднимается на дыбы, выбрасывает улана из седла. Гусарский офицер истекает кровью под тяжестью убитой осколком лошади. Голова австрийского всадника бьется о камни, землю и трупы – ступня мертвеца застряла в стремени испуганного скакуна.

Брудастая борзая подползает к убитому хозяину, офицеру иностранного легиона. Из простреленного бока собаки толчками идет кровь – струится по клокастой псовине верблюжьего цвета. Тягучие слезы из пустой глазницы. Псица утыкается носом в серую щеку мертвеца и жалобно скулит.

Хвостатая любимица всего батальона умирает в единственном верном месте – рядом с человеком, рядом с другом, но прежде чем закрыть влажные глаза, поднимает острый щипец и из последних сил рычит на рослого зверя, подбирающегося к телу хозяина. И ужасное создание останавливается, закрывает дымящуюся пасть, страшно хрипит… и бросается прочь. От мертвого офицера. От вислоухой борзой.

Псина лижет холодную руку, подвывая, прижимается израненным телом к человеку, который привез ее из Алжира, был добр и ласков и который умер во имя чего-то, что ей не дано понять.

Но она рядом.

До конца.

Простое доказательство верности и преданности, достойное памяти и гербов.

***

Барабаны. Пушки. Трубы. Ружья.

Порох. Кровь. Испарина земли. Тяжесть зреющего дождя.

Звуки и запахи увлекают, одурманивают, тянут в черное сердце боя.

Изувеченных солдат терзает жажда. Она страшней раздавленных рук, раздробленных костей, застрявшего в кишках свинца.