"Тёмный фаворит" Особый случай

«Народной волей», «Чёрным переделом» или

какой-нибудь

другой

революционной

организацией. Таких, как он высокие материи не

привлекают. Женщины, кутежи, да ещё лошади -

вот и все его интересы.

- Лошади? - переспросил Скандраков, сам

бывший заядлым лошадником.

- Да, лошади. Помню Виндрик всегда на

лекциях беговые и скаковые афишки размечал. На

этой почве он даже сдружился с одним шалопаем

с нашего курса. Правда, потом они разругались.

- Как фамилия этого шалопая?

Субботин наморщил лоб, вспоминая:

- Запамятовал... Я с ним никогда близко не

общался, ведь от студенческих дел он всегда

стоял в стороне... Вспомнил! Смородин его

фамилия... Нет, кажется, Грушин.

В 1879 году, после окончания университета,

Виндрик

устроился

на

службу

старшим

письмоводителем в «Товарищество мануфактур

Н. Н. Коншина в Серпухове». Серпуховской

исправник дал о нём самый положительный

отзыв: «Видимо, будучи от природы человеком

стеснительным и замкнутым в обществе г-н

211

Виндрик появлялся редко. Свободное время

проводил на рыбной ловле и в лесу, собирая грибы.

Дружбу водил только с главным инженером

«Товарищества»

Ценкером

Андреем

Иосифовичем, да ещё с семейством отставного

поручика Митрофанова, в доме которого

квартировал. Все вышеперечисленные лица

известны мне, как благонамеренные и в политике

никогда замешаны не были».

В охранном отделении не очень-то доверяли

отзывам уездных исправников. Помнили историю,

как бежавший с каторги бомбист несколько

месяцев проживал в Можайске под видом

«тихого богобоязненного человека, каждый день

ходящего

в

церковь

и

неукоснительно

соблюдающего

посты

и

постные

дни».

Скандраков

послал

агента

в

Серпухов.

Вернувшись, тот доложил:

-

Вполне

благонамеренный

человек.

Порочащих связей не имеет.

Только не на рыбалку он ходил, а на ... е...

э... - агент замялся, видимо подбирая подходящее

слово.

- Говори яснее.

- Он, выше высокоблагородие, большой

ходок по женской части. Всех подряд тараканил -

купчих, фабричных, крестьянок. Ни одной не

пропускал.

- А что стало причиной его увольнения,

выяснил?

212

- Так точно. Состояние здоровья. Врачи

настоятельно рекомендовали ему лечение водами

в Баден-Бадене или Карлсбаде.

Вот и осталась в результате одна

единственная ниточка - фальшивые деньги.

Сведующие

люди

посоветовали

Скандракову съездить на Живодёрку. На этой

улице, со столь не благозвучным названием, в

небольшом уютном доме окружённом тенистым

садом проживал бывший пристав Пресненской

части, коллежский советник в отставке Калинин.

- Второго такого знатока по части всего, что

в той или иной мере связано с подделкой денег, во

всей России нет, - уверяли они. - Михаил

Иванович, обязательно, хороший совет даст.

Калинин, выслушав начальника охранного

отделения, задумался:

- Большинство подделок, честно говоря,

дрянь. Хорошие встречаются редко. Но с ними

спалиться легко. Поэтому не станет умный

человек их в серьёзное дело вкладывать. Он их

продаст.

- Не выгодно, - возразил Скандраков. - Я

узнавал: в Москве за фальшивую четвертную

больше красненькой не дадут. А в провинции

цены и того меньше.

- Тоже верно... Тогда распихает.

- Каким образом?

- Вы, когда у казначея жалование получаете,

деньги проверяете? - хитро прищурился Калинин.

213

- Разумеется, пересчитываю.

- А на предмет наличия водяных знаков,

проверяете?

- Как-то даже в голову не приходило.

- И все так. Поэтому на месте преступников

нашёл бы я казначея какого-нибудь казённого

учреждения, приказчика солидной торговой

фирмы,

расплачивающейся

с

продавцами

наличными или кассира в банке.

Много полезных советов дал старый сыщик.

Составляя

план

оперативно-розыскных

мероприятий, Скандраков все их использовал.

Но шёл день за днём, неделя за неделей, а

результатов не было. Конечно, за месяц

московская

полиция

не

раз

ловила

распространителей

поддельных

кредитных

билетов. Так несколько дней назад в трактире

Бакастова на Мясницкой при попытке разменять

фальшивую двадцатипятирублёвку был задержан

раввин города Глухова Арон Глейзер. Но его

кредитка

оказалась

без

водяных

знаков.

Пойманный на Ярославском вокзале саратовский

бондарь Григорий Позникин привёз в Москву

восемь

ещё

более

убогих

поддельных

двадцатипятирублёвок. При проверке выяснилось,

что напечатаны они не на специальной, а на

обычной почтовой бумаге. Совершенно ясно, не

их имели в виду эксперты рейхсбанка. Напротив,

в своём заключении, они отметили, что