Тёмный гном

— Местный. Не им завеса было создана, но им поддерживалась.

— Это хорошо?

Хамока передернуло. Все, что получилось, когда он попытался пожать плечами.

— Не знаю.

Язык склонился над своим хопешом. Огромное изогнутое лезвие переливалось всеми оттенками красного, словно предвкушая кровь. Орк установил точило и медленно, словно наслаждаясь шелестящим звуком, провел им вдоль кромки клинка.

— Все равно это не имеет значения. Он — прошлое, как и весь Город Забытых Богов.

Долговязому очень захотелось ударить Языка. Да так, что рука уже начала подниматься. Новый приступ заставил его остановиться и опустить кулак. Хамок сплюнул в костер.

— Нам надо найти сердце Города.

— Чего? — Хитрый вылупился на него.

— Цверг откуда черпал силу — слишком завеса могучая. Это заклинание Хозяина. Мне… нам тоже нужна эта сила.

Теперь сплюнул Язык.

— Какого?.. Пусть прошлое останется прошлым. Не надо тянуть его к нам.

Хамок ощерился.

— Ты не понимаешь!

Язык подскочил. В руке он сжимал хопеш. Клинок покачивался в опасной близости от лица Долговязого.

— Ты слишком увлекся, — медленно и с преувеличенным спокойствием произнес Хамок, глядя в сторону. — Карлики могут в своем убежище просидеть достаточно долго, чтобы ты успел обломать зубы о камень. Скольких воинов ты еще готов потерять? Свою задачу мы выполнили. Краснобородый ушел из Железной долины, а с ним пятая часть всех воинов. Времени прошло достаточно, чтобы Дикий Крюк выполнил свою часть плана. Вам пора возвращаться назад.

— «Вам»?

Хамок прикрыл глаза.

— Я остаюсь.

17.

Шмиттельварденгроу поднял проклятый кинжал. В нем чувствовалась сила, и, стоило его только сжать в руке, как невероятная сила пронзила цверга от запястья и до пяток. К затылку словно приложили кусок льда.

— Ты… ты хочешь остаться? — Голос за спиной заставил очнуться от сладостного ощущения.

Гном обернулся. Джалад казался жалким, словно трехногая собачонка. Скривившийся, в серых лохмотьях, а под слоем грязи не был виден истинный цвет кожи. Джаффец облизнул пересохшие губы.

— Нет, — Шмиттельварденгроу с усилием покачал головой. Перевернул кулак и разжал его. Звякнув, кинжал отлетел к колодцу. — Это не моя война.

— Ты теперь последний из цвергов.

Он криво улыбнулся.

— Надеюсь. Таких родственничков, как у меня, не пожелаешь и врагу. — Он отвернулся от колодца Проводника. Прошагал мимо мага к выходу.

Человек остался стоять.

Шмиттельварденгроу помянул дхара и тоже остановился. Обернулся.

— Что опять?

— Ни слова не скажешь?

— О чем? — Цверг нахмурился. На малую долю времени он смог назвать человека своим другом, но сейчас наваждение прошло.

— О Фоззе! — развел руки в стороны Джалад. — Великан пожертвовал ради нас собой. Ради тебя. И ты просто уйдешь?

— Хочешь — говори, — хмыкнул Шмиттельварденгроу. — А мне что сказать? Это был его выбор — не мой.

— Неужели ты не сделал бы того же для него?

— Нет. Я не такой дурак.

Джалад открыл было рот, но потом снова закрыл, не проронив ни слова. Он подошел к колодцу, присел, закрыв глаза. Ненадолго, но достаточно, чтобы Шмиттельварденгроу почувствовал угрызения совести. И даже удивился: откуда она у него? Но он успел раньше, чем она обрела голос. Прогремел на весь зал:

— Ты идешь?!

Человек поднялся и двинулся следом. Им все еще предстоял долгий путь.

18.

Рогнак Железнолобый и Хитрый Язык встретились на пустыре, в окружении трупов. Рогнак жестко ухмылялся, Язык — скалился. Говорить первым начал орк, не дождавшись высокомерно улыбающегося гнома.

— Слишком много быков легло, гноме. — Всеобщий давался ему нелегко. — Хватит.

— Удивительное благоразумие.

— Ты можешь смеяться, гноме, — ухмыльнулся и орк. Он склонил голову к плечу, хитро осклабился. — А где Краснобородый?

Рогнак замялся.

— Погиб.

— Хорошо, — закивал Язык. — Ну, тады, гноме, вы можете уходить. Оставьте оружие — и валите.

— Оружия мы не сложим. — Дварф сплюнул ему под ноги. Слюна попала прямиком на лапу. — Дварфы Стального Пика никогда не сдаются.

Язык флегматично вытер плевок, потерев ногу о штанину. Хмыкнул, отворачиваясь. За ним в руинах виднелось с сотню зеленокожих головорезов. Столько же видно не было. Было видно, как закаменело лицо гнома, побелели костяшки пальцев, сжимавших оружие. Он ждал битвы.

Но орк лишь пожал плечами.

— Лады, оставайтесь при оружии и убирайтесь. Я все сказал.

Он развернулся и собрался уходить, но взволнованный окрик дварфа остановил его:

— Но почему?!

Язык хрипло рассмеялся. Когтистым пальцем утер слезу, набежавшую на испещренную шрамами щеку.

— Почему? Вы проиграли.

И ушел, оставив Рогнака с разинутым ртом на пустыре.

После ни одной стрелы не вылетело из руин. Орки развернули шагратов и уползли в сторону врат. Вслед за ними, обождав с час, двинулись и гномы. В своем строгом боевом порядке, закрывшись щитами и ощетинившись арбалетами и мечами — они в любой момент ждали нападения. Но ничего не случилось.