Тёмный гном

— Ладно, оставим этот вопрос шаманам. Скажи, кто правит Орденом?

— Магистр. И имени его никто не ведает.

— А он великий воин?

Глазастик задумался. Сказать правду? А почему бы и нет. Слишком все спокойно было — пора разболтать это болото.

— Несомненно. Он лично снес голову самому Горгонадцу, страшнейшему из слуг Бездны.

— Видимо, это кто-то очень страшный… — протянул га'хан. Опять внимательно посмотрел на гоблина. — Тогда скажи, почему он все время отступает?

— Мне не ведомо, — вновь поклонился Глазастик.

— Уж не стал ли он трусом? Или я страшнее самого… э-э… Горгонадца? Да? — Он снова посмотрел в сторону Шелкового Халата.

Тот медленно кивнул, едва удостоив правителя Орды взглядом. И совсем того не боялся.

Джеремия промолчал. Пока не время говорить колкости. Стоит подождать, что ждет его будущее. Га'хан говорил почти по-свойски, и гоблин расслабился — холодный комок начал рассасываться. Неужели действительно удалось обмануть этого человека?!

— Нет, не думаю, — хмыкнул степняк. — Здесь другое. Магистр хитер — он заманивает меня себе домой, заставляя распылять свое войско, ведь чем больше земли под властью Орды, тем меньше мои воины хотят воевать дальше. А кто-то желает уже и вовсе остановиться. Только самые верные остаются со мной. И самые умные. — Вновь короткий взгляд на Шелковый Халат.

— Пусть так, — он откинулся на спинку трона — мелодично прошелестели чешуйки, — я дам ему бой, но на своих условиях. Ты готов и дальше служить мне, получеловек? Наградой теперь будет не просто жизнь и свобода, но и статус — ты станешь первым нелюдем, который станет служить в мое личной гром-сотне. Многие из моих воинов мечтают об этом — ты же исполнишь мечту.

Казалось, стоило бы почувствовать торжественность ситуации, но единственное, что ощущал Джеремия — это собственная неуместность. Возможно, Гернор лучше подходил к речи, произнесенной га'ханом.

Глазастик помедлил, переваривая вопрос. Служить? Стать степняком и даже громовиком — это был большой соблазн. Вряд ли он снова мог бы подняться в Эратии — слишком большой груз грехов тянулся за ним. Убийца, дезертир — о, в лучшем случае, он мог вернуться в леса, доживать свой век. В худшем посетить виселицу. Он стал изгоем, как и тот почти забытый цверг, с которого все и началось. Среди степняков он был новичком, но новичком, за который стоял целый подвиг! Добротный задел на будущее. Пусть ему не удалось добиться успеха в королевстве, то в Орде он мог бы стать тем, кем мечтал. Поэтому он кивнул.

— Да, мой повелитель, готов! — И уже в голове возник образ: нос, гордо воздетый вверх и тело, закованное в чешуйчатый доспех под желтым знаменем Орды.

— Хорошо, — произнес га'хан ровным тоном. — Тогда убей для меня Магистра.

Мечта треснула и разлетелась осколками. Реальный мир резво напомнил о себе, и это походило на удар под дых.

— Что?! — голос предательски пискнул. — Я?! Но…

— Ты знаешь царство, можешь скрыться среди его жителей и ты верен мне. Что еще нужно? От того, кто разрушил силу города карликов, я могу ожидать новых подвигов. Героям не предстало почивать на лаврах — это портит их.

— Ага… — протянул гоблин.

«Героев портят чужие мечи и стрелы, а не лавры!» — подумал он. — «А то так и некогда будет и насладиться своими геройствами. Ничего для себя — все людям». Он сдавленно усмехнулся. Нет, ему здесь явно не место. Сегодня — Маран. Завтра — убей Магистра. А после завтра? Свергнуть Хозяйку Тьмы? Нет, доля героя не для него.

Он было попытался рассказать о своих возражениях, но тут же осекся. Он понял: так просто его не отпустят. Не отправится он, пошлют кого другого. Более сговорчивого. А его — в утиль. Чтоб, значит, не болтал лишнего. Никто ему не скажет «иди с миром» и не выпроводит с гостинцами из лагеря. Он останется здесь. Навсегда.

Только вот есть один шанс.

Джеремия вздохнул и ответил:

— Я согласен, мой повелитель!

Главное, выбраться из лагеря, оказаться в Эратии, а там — поминай как звали. Одинокого гоблина трудно найти. Пусть это и не то, о чем он мечтал, однако, это жизнь, и в ней всегда существует возможность. Смерть же выбора не оставляет.

Царь царей рассмеялся. Смех его напоминал звон обнаженного клинка. Он махнул своим громовикам и что-то сказал на царском наречии. Те мгновенно очнулись от своего ступора, подскочили к гоблину и, легко оторвав от земли, скрутили руки за спиной и заставили задрать голову.

Степняк неспешно подошел к нему, погладил холодными металлическими пальцами по щеке.

— Ты трус и предатель. Я слышал о твоем виде, воровском народе. Рассказы о подобных тебе доходят даже до Великой Степи. И ты решился обмануть меня, царя царей. Я все знаю о том, что произошло в селении карликов. О том, как ты со своим другом-человеком, бежали, как спрятались от боя. Не знаю, каким образом ты взорвал город, но, думаю, геройством тут и не пахнет. И, как достойное окончание, ты сам забил своего друга камнем, когда тот начал стеснять тебя. Достойные поступки, что и говорить. Но ты мог сказать «нет», и тогда бы я тебя отпустил. Слова га'хана тверже камня. Но ты даже в этом усомнился…