Тёмный гном

Морхун покачал головой и выразительно посмотрел на Геронима. Почему именно на него? При этом полуэльф поклялся бы Светом, что где-то глубоко внутри шаман улыбается. Что же он задумал?

— Да, повинен! — взвизгнул Мелгрик с носилок. Глаза его опять помутнели — пальцы судорожно сжали край шкуры, на которой он лежал. — Он забрал у меня ноги…

— О, смерть… — театрально всплеснул руками Громак, — все вы скорые на руку да медленны по уму!

— Что ты там бормочешь, старик? — осклабился Морхун. Миг, и тяжеленный молот взлетел ему на плечо. — Иль против племени пойдешь?!

Сказано это было громко и отчетливо. Да так, что тролли повскакивали с мест, загомонили, потрясая кулаками. Орали все: воины, женщины и дети, хрипели и сипели в ярости старики — жуткие твари, сами похожие на порождения Бездны. Вскипели и ветераны, охранявшие пленников. Круг распался — они надвигались на шамана.

Тот грохнул оземь посохом.

— Опомнитесь! — И он перешел на родное наречие.

Героним понял его — озарение заставило его улыбнуться. Никто и не собирался спасать цверга, тем более, сами тролли. А шаман — и подавно. Он просто тянул время. Для чего?

Он дал им шанс. Единственный, но на большее он вряд ли был бы способен.

Героним огляделся, тронул за руку раздраженного Хораса.

— Что? — рыкнул командор. Он все еще пытался найти общий язык, хотя, стоило отметить, получалось неважно.

Полуэльф приложил палец к губам, мотнул головой в сторону привязанного цверга. И паладин все понял без слов, кивнул: больше возможности поговорить с гномом не представится. А выяснить предстояло многое. И без лишних ушей.

Великаны были увлекающимися существами и почти не обращали внимание на двоих людей. Незамеченными они пробрались к позорным столбам.

Хорас скептически оглядел цверга. Тот имел жалкий вид: грязная клочковатая борода, рваные лохмотья вместо одежды, заплывший из-за огромного синяка глаз, который, однако, пылал отчаянной злобой, как, собственно, и второй. Глядя в них, Героним подумал, что при иных обстоятельствах, будь цверг при силе, а они в его власти, он недрогнувшей рукой распотрошил бы их, а кишки развесил у них на шеях изысканным ожерельем.

Полуэльф нахмурился. Приближаясь к цвергу, он опять чувствовал, как пробуждаются в голове темные фантазии. И это не могло быть совпадением: гном имел непосредственное отношение к проклятой секире.

— Цверг, ты меня понимаешь?

Гном сфокусировал свой черный зрак на паладине, и Герониму почудилось. Что ненависть, пылавшая в них ярким огнем, разгорелась еще сильнее. Наверное, этот взгляд лишь малость уступал крепкой оплеухе. Хорас даже едва подался назад, словно защищаясь, а физиономия у него стала тревожно-трагической.

— Вижу, что слышишь. Во, как зыркаешь! — прошептал он. — Но не надо пытаться прожечь во мне дыру — я не казнить тебя пришел. Хотя не мешало бы… Видишь, я честен перед тобой. Как честен и в том, что хочу сказать: мне нужна твоя помощь.

Изумление, проскользнувшее в цвергских буркалах, не менее очевидное, как и опять появившаяся в них ненависть. Командор, глядя в глаза темного гнома, стойко выдержал — и лишь огладил рукой свою бороду.

— У нас мало времени, чтобы в гляделки играть или убеждать тебя в чем-то. Ты что-нибудь знаешь про проклятое оружие твоего народа? Ответь, если хочешь жить. Иначе я не смогу тебе помочь.

«Помочь?» Удивительно слышать такое слово из уст паладина Орден Света по отношению к цвергу, темнейшему из темных.

Гном, словно все еще сомневаясь (хотя почему «словно»? — на его месте сомневался бы любой), медленно, очень медленно кивнул. Конечно, он не был дураком, чтобы не понимать: в его положении хоть маленький, но шанс на спасение лучше, чем окончательная и бесповоротная смерть. А те самые скалы, у подножья Ург'Нарва могли вместить еще немало костей. И им было безразлично, кому они принадлежат.

— Мне необходимо знание. Что такого скрывается в этом оружие, особенно, в секире Головоруб, если за ней… Ты что-то знаешь?

Цверг горячо и быстро закивал, заелозил, пытаясь освободиться. Конечно, у него ничего не получилось.

— Ты готов мне помочь?

Тут поток кивков иссяк. Внимательно и неприятно пленник уставился на командора. Хорас продолжал:

— Сейчас я освобожу твой рот. И буду готов услышать слова клятвы — и я смогу отличить ложь от истинного слова. Да-да, знаком я с вашими способностями. А если попытаешься проклясть меня — опять! — то успею заткнуть тебя. И тогда уже ничто не поможет тебе.

Он рывком освободил цверга.

— Клянись.

— Клянусь, истинными словами говорю, клянусь отплатить тебе добром на добро, ежели освободишь меня!

Командор облегченно выдохнул, выпрямился.