Тёмный карнавал [переиздание]

— Buenos diaz, senora y senor, [18] — произнес он, обратив наконец внимание на Джозефа и Мари и подойдя к ним ближе.

— Это именно тут место для las mommias? [19] — спросил Джозеф. — Они ведь и вправду существуют, так?

— Si, [20] мумии. Существуют — и находятся здесь. В подземелье.

— Por favor, — сказал Джозеф — Yo quiero veo las mommias, si? [21]

— Si, senor. [22]

— Me Espanol es mucho estupido, es muy malo, [23] — извинился Джозеф.

— Нет-нет, senor. Вы прекрасно говорите! Сюда, пожалуйста.

Он повел Джозефа и Мари за собой между увитыми цветами надгробиями к могильному камню в тени стены. Это был большой плоский камень, лежавший вровень с гравием, на тонкой дверце висел замок. Его отперли, и деревянную заслонку со скрежетом отвалили в сторону. Открылось круглое отверстие, внутри которого ступеньки винтовой лестницы углублялись в землю.

Джозеф и шевельнуться не успел, как его жена поставила ногу на первую ступеньку.

— Постой, — сказал Джозеф. — Давай сначала я.

— Нет, ничего, — ответила Мари и начала спускаться вниз по спирали, пока совсем не скрылась в темноте подземелья.

Двигалась она осторожно: ступеньки были узкими — их ширины едва хватало даже для детской ступни. В темноте Мари услышала, как смотритель спускается вслед за ней, наступая ей чуть ли не на макушку. Затем тьма рассеялась, и они оказались в длинном беленом коридоре на глубине двадцати футов. Свет сюда попадал через геометрически правильные прорези, несущие религиозную символику. Длина коридора составляла пятьдесят ярдов, и слева он упирался в двойную дверь с высокими стеклами, на которой имелась надпись, запрещавшая вход посторонним. В правом конце коридора высилась груда каких-то белых палочек и круглых белых булыжников.

— О, да это же черепа и кости ног, — заинтересованно произнесла Мари.

— Это солдаты, сражавшиеся за отца Морелоса, — пояснил смотритель.

Они подошли к этому нагромождению поближе. Кости были аккуратно сложены одна на одну, будто поленья для костра, а сверху лежало множество голых черепов.

— Черепа и кости меня не волнуют, — сказала Мари. — С человеком они мало соотносятся. Почти совсем нет. Черепа и кости ничуть не страшные. Похожи скорее на насекомых. Или на камни, или на бейсбольные биты, или на голыши. Если ребенок подрастет, не подозревая, что внутри у него скелет, мысли о костях ему и в голову не придут, верно? Со мной так и было. На этих костях не осталось ничего человеческого. Нечему ужаснуться. Чтобы испугаться, нужно заметить перемену в чем-то знакомом. А тут ничего не менялось. Скелеты как скелеты, такими они всегда и были. Того, что изменилось, нет, а следов от перемены никаких. Занятно, правда?

Джозеф кивнул.

Мари совсем расхрабрилась:

— Ну что ж, давайте взглянем на мумии.

— Сюда, senora, — указал дорогу смотритель.

Он повел их по коридору от груды костей и, получив от Джозефа песо, отпер застекленную дверь и широко ее распахнул. Глазам Джозефа и Мари предстал еще более длинный, тускло освещенный коридор, по обе стороны которого стояли люди.

Эти люди ждали за дверью, выстроившись в длинный ряд под сводчатым потолком: пятьдесят пять вдоль левой стены, пятьдесят пять вдоль правой и пятеро в дальнем конце.

— Ну и ну, вот так штука! — вырвалось у Джозефа.

Мумии напоминали собой скорее предварительные заготовки скульптора: проволочный каркас, первичные наметки сухожилий, мышц, тонкого кожного слоя. Изваяния были не завершены — все сто пятнадцать.

Пергаментная кожа была натянута между костями, точно для просушки. Разложение тел не коснулось: испарились только внутренние соки.

— Климат такой, — объяснил смотритель. — Тела сохраняются долго. Из-за крайней сухости воздуха.

— И как долго они здесь находятся? — спросил Джозеф.

— Кто год, кто пять лет, senor, иные — десять, а то и все семьдесят.

При этой мысли нельзя было не растеряться от ужаса. Стоило только взглянуть направо — на фигуру, прикрепленную, как и прочие, к стене с помощью крюка и проволоки. Это был мужчина самого омерзительного вида, с ним соседствовало тело — очевидно, принадлежавшее женщине, во что поверить было просто невозможно. Далее помещался мужчина устрашающей внешности, а еще дальше — женщина с опечаленным лицом, словно она сожалела о том, что умерла и оказалась в столь неподходящем месте.

— Что они тут делают? — спросил Джозеф.

— Ничего, только стоят, сеньор.

— Да, но почему?

— Их родственники не внесли плату за могилы.

— А что, существует какая-то плата?