Тёмный карнавал

— Сходи, глянь, — предложил старик.

Приезжий медленно подошел к земляному холмику и остановился.

— Да ты ногой пни, — подсказал смотритель, — Проверь.

Парень ткнул землю носком сапога — и побледнел.

— Слышали? — спросил он.

— Чего? — Старик смотрел в другую сторону.

Незнакомец прислушался и покачал головой:

— Нет, ничего.

— Ты не тяни, — поторопил сторож, вытряхивая пепел из трубки. — Сколько будешь брать?

— Еще не решил.

— Лукавишь. Все ты решил, — сказал старик. — Иначе зачем было грузовик подгонять? У меня слух — что у кошки. Ты только тормознул у ворот — я уж все понял. Говори, сколько берешь?

— Даже не знаю, — замялся парень, — У меня задний двор — восемьдесят на сорок футов. Мне бы насыпать пальца на два жирной мульчи. Это сколько?..

— Половина горки, что ли, — прикинул старик. — Да забирай всю, чего уж там. Охотников на нее немного.

— Хотите сказать…

— Куча то растет, то уменьшается, то растет, то уменьшается — с тех пор как Грант взял Ричмонд[30], а Шерман[31] дошел до моря. Здесь земля еще с Гражданской войны, щепки от гробов, обрывки шелка — еще с той поры, когда Лафайет[32] увидел Эдгара Аллана По в почетном карауле[33]. Здесь остались траурные венки, цветы от десятка тысяч погребений. Клочки писем с соболезнованиями на смерть немецких наемников и парижских канониров, которых никто не стал отправлять морем на родину. В этой земле столько костной муки и перегноя от похоронных причиндалов, что за нее и деньги не грех с тебя запросить. Бери лопату и забирай товар, покуда я тебя самого лопатой не отоварил.

— Не двигайтесь! — Парень предостерегающе поднял руку.

— Мне двигаться некуда, — ответил старик. — А больше тут никого не видать.

Маленький грузовичок подкатил прямо к земляной куче, и водитель уже потянулся в кузов за лопатой, но сторож его остановил:

— Нет, погоди.

И тут же пояснил:

— Кладбищенская лопата получше будет. Она к этой земле привычна. Можно сказать, сама копать будет. Возьми-ка вот там.

Морщинистая рука указала на лопату, вогнанную по середину лезвия в темный земляной холмик. Парень пожал плечами, но спорить не стал.

Кладбищенская лопата вынулась из земли с тихим шорохом. С такими же шепотками с нее осыпались комки старого фунта.

Приезжий взялся за дело, и кузов стал быстро наполняться. Старик наблюдал краем глаза.

— Вот я и говорю: это фунт не простой. Война тысяча восемьсот двенадцатого года, Сан-Хуан Хилл[34], Манассас[35], Геттисберг[36], октябрьская эпидемия инфлюэнцы в тысяча девятьсот восемнадцатом — все оставило здесь могилы: свежие, вскрытые, повторные. Кто только не ложился в эту землю, чтобы обратиться в прах, какие только доблести не смешивались в кучу, чего тут только не скопилось: ржавчина от цинковых гробов и от бронзовых ручек, шнурки без башмаков, волосы длинные, волосы короткие. Видел когда-нибудь, как делают венчик из волос, а потом приклеивают к посмертному портрету? Увековечивают женскую улыбку или этакий потусторонний взгляд, будто покойница заранее знала, что ей больше не жить. Волосы, эполеты — не целые, конечно, а так, крученые нити, — все там лежит, в перегнившей крови.

Приезжий хоть и взмок, управился довольно споро и уже собирался воткнуть лопату в землю, когда смотритель предложил:

— Забирай с собой. Говорю же, кладбищенская лопата к этой земле привычна. Сама копать будет.

— На днях верну. — Парень забросил лопату в кузов, поверх кучи грунта.

— Оставь себе. Где земля, там и лопата. Ты, главное, землю назад не привози.

— С какой стати?

— Не привози — и все тут, — отрезал сторож, но не двинулся с места, когда парень запрыгнул в кабину и включил двигатель.

Грузовичок отъехал не сразу: водитель слушал, как дрожит и шепчет в кузове горка земли.

— Чего ждешь? — поторопил старик.

Видавший виды грузовичок устремился туда, где догорали сумерки; сзади, крадучись, подступала темнота. Над головой взапуски бежали тучи, растревоженные невидимой опасностью. Вдали, где-то у горизонта, рокотал гром. На ветровое стекло упало несколько дождевых капель, но водитель, поддав газу, успел как раз вовремя свернуть в свой переулок, потому что солнце покинуло небосвод и налетел ветер, под которым придорожные деревья стали клонить ветви и звать на помощь.

Спрыгнув с подножки, он посмотрел на небо, обвел глазами дом и невозделанный участок. Решение пришло само собой, когда две-три холодные капли дождя кольнули его в щеку: он загнал дребезжащий грузовичок прямо в пустой сад, отомкнул задний борт, приоткрыл его ровно на палец, чтобы перегной высыпался равномерно, и начал колесить туда-обратно. Темные комки с шепотом летели вниз, чужая земля с тихим ропотом просеивалась сквозь щель, и наконец кузов опустел. Тогда парень выбрался в предгрозовую ночь и стал смотреть, как ветер треплет черную мульчу.

Поставив грузовик в гараж, он укрылся на заднем крыльце и размышлял: землю дождем промочит — поливать не придется.

Так он стоял довольно долго: оценивал кладбищенский фунт, ждал, когда ливень хлынет по-настоящему, но потом опомнился — чего ждать-то? Эка невидаль. И ушел в дом.