Тёмный лорд по имени Клементина

Тёмный лорд Элитор Заколдун дочитал письмо и захотел бы презрительно фыркнуть, если бы ему не было так трудно впускать и выпускать воздух через щели в носу. Стружечная ведьма весьма искусна в ворожбе – этого у неё не отнимешь. Терпение, с которым она столько лет таилась в тени, копя силы и избегая разоблачения, было тем выдающимся качеством, каким не могли похвастаться большинство её коллег. Они вечно поднимали шум, как только находили причину: злостная вырубка леса, недемократичная система власти тёмных властелинов, – и тем самым выдавали себя, после чего отправлялись на костёр или просто исчезали без следа, не успев ничего предпринять (в этом тёмный лорд был хорош как никто). Даже имевшие разрешение на колдовство Злые ведьмы были слишком заняты сиюминутными удовольствиями вроде запекания в печке младенцев или юных неопытных рыцарей. Им не хватало сосредоточенности и деловой хватки, чтобы накопить ресурсы и власть и править так, как умеют лишь тёмные лорды.

Однако эта Стружечная ведьма мало походила на прочих. Её красивые слова о ненужной жестокости никого не обманули. Они оба отлично знали, почему ведьма пока не напала на замок в открытую и даже не попыталась убить лорда Элитора. Ведь именно здесь, в родных стенах, под защитой Четвёртой Сестры, его могущество было сильнее всего. Одних наложенных на ферму чар достаточно, чтобы поднять в бой целую армию. (Правда, лорд понимал, что на армию его не хватит. Разве что на самую маленькую. И за всю его жизнь в этой армии ни разу не возникло необходимости.)

Элитор подозревал, что сила самого́ проклятия не безгранична – вот почему ведьма не устроила публичной казни, попросту снеся голову его симулякру, то есть копии. Прирождённым даром Стружечной ведьмы оставалась арбомансия. И хотя практически ни одно дерево не могло устоять перед её чарами, подчиняясь любой её прихоти, власть над деревьями оставалась временной. Стоило её чарам ослабнуть, как растения возвращались к своему естественному состоянию. Чтобы изменить что-то насовсем – например, превратить спокойный светлый лес в зловещую хищную чащу, – требовалось потратить не меньше времени и сил, чем для того, чтобы вырастить хотя бы одно дерево. И скорее всего, попытка изменить сущность такого сложного объекта, как человек (особенно на расстоянии, как в случае с лордом Элитором), выжимала из её драгоценного леса все соки.

А ещё Элитор подозревал, что есть другая причина медлить и ждать, что он добровольно сдастся. Судя по письму, Стружечная ведьма хочет не просто убить Элитора, она мечтает сама сесть на трон тёмного лорда. Она не бросалась в его адрес обычными для ведьм обвинениями и угрозами, но при этом неспроста упомянула о его владениях и титулах и вряд ли собиралась бороться с недемократичной системой его правления. А это означало, что ей придётся играть по правилам.

Если Стружечная ведьма попросту прикончит Элитора сейчас, её осудят как заурядную бунтовщицу, посягнувшую на устои власти Совета тёмных владык. Совет обрушится на неё со всей силой и уничтожит до того, как она успеет прыгнуть на метлу, чтобы совершить триумфальный полёт. Но если ей удастся убедить кого надо, что она вовсе не против существующей системы, а просто хочет стать новым тёмным лордом в долине Семи Сестёр, никто не возразит против её официальных претензий на трон лорда Элитора.

Собственно, на его трон мог претендовать любой желающий, однако шансы на успех были столь ничтожны, что никто особо не рисковал. В хрониках дома Заколдун лорд Элитор не нашёл упоминания ни об одном действительно серьёзном вызове их власти на протяжении столетий. Кажется, это вообще случилось впервые.

Лорд Элитор отбросил ведьмино письмо, но даже углубившись в остальные послания, доставленные на птичьих перьях, он не мог позабыть ещё об одной причине – реальной причине – столь упорного желания Лесной ведьмы занять место тёмного лорда, чтобы владеть Семью Сёстрами.

Она мечтала поймать в здешних горах единорога.

* * *

– Пожалуйста! – повторила Клементина. – Ради всего плохого на свете, мне нужно, чтобы ты снесла яйцо!

Вредка как ни в чём не бывало сидела в ветвях ядовитой яблони и вертела головой, демонстративно не замечая хозяйку. Она захлопала бумажными крыльями, где каждое перо пестрело выцветшими чёрными, серыми и алыми буквами некогда начертанных на её страницах заклинаний, и поднялась к самой верхушке дерева, подальше от Клементины. В подобные минуты девочка думала, что иметь сборник заклинаний в виде весьма взбалмошной курочки-несушки крайне неудобно.