Тёмный мир

Музыка высоко растекалась широкой рекой — холодная, чистая и белая, как вершина снежной горы.

Громче зашумели великие ветра; рвущее душу адажио звучало в поднимающемся потоке музыки. Гром падающих скал, резкие стоны землетрясений, наводнение, затапливающее поля и леса. Затем возникла тяжелая, как удар, нота — гулкая и неземная. Я увидел пространство между мирами — огромную пустую ночь космоса.

Внезапно пролилась веселая, легкая мелодия, которая напомнила мне залитые солнцем поля.

Гаст Райми пошевелился. На мгновение в его голубых глазах появилась мысль — он увидел меня. Но потом огонь жизни в этом древнем теле снова начал угасать. Я знал, что он умирает, что я растревожил его долгий покой, что он потерял всякий контакт с жизнью.

Гаст Райми сидел передо мной, и последняя искра жизни угасала в его мозгу.

Но я заставил волшебные заклинания арфы дуть могучим ветром на угасающие искры его жизни.

Орфею удалось вырвать Эвридику из королевства Плутона. Вот и я опутал паутиной музыки душу Гаста Райми, не давая ей улететь из тела.

Сначала он сопротивлялся, и я чувствовал, как его сознание пытается ускользнуть, но арфа уже нашла ключ к нему, и не позволяла ему уйти. Она неумолимо тянула его к жизни.

Искорка заколебалась, пропала, вновь стала ярче. Громче запели струны; громче стал рев волнующихся вод. Еще выше зазвучала резкая нота, чистая, как ледяной свет звезд.

Музыка соткала паутину, заполнившую собой всю комнату. Паутина зашевелилась и обернулась вокруг Гаста Райми!

И вновь в его голубых глазах появилась искра жизни. Он перестал бороться и сдался. Ему легче было вернуться обратно к жизни и позволить мне расспросить его, чем бороться с поющими струнами, которые могли захватить в плен саму душу человека.

Губы старика задвигались над белоснежной бородой.

— Ганелон, — произнес он. — Я знал, кто играет на арфе. Ну что ж, задавай вопросы. А затем позволь мне умереть. Я не буду жить в эти дни, которые должны наступить. Но ты будешь жить, Ганелон, и, тем не менее, ты тоже умрешь. Это мне удалось прочитать в будущем.

Большая голова низко наклонилась. На мгновение Гаст Райми прислушался, и я прислушался вслед за ним.

Сквозь толстые стены доносился звон мечей и крики умирающих.

13. ВОЙНА — КРОВАВАЯ ВОЙНА!

Жалость захлестнула меня. Тень величия, которая окутывала Гаста Райми, исчезла. Передо мной сидел древний сморщенный старик, и я на какое-то мгновение почувствовал неодолимое желание уйти и дать ему возможность вновь уплыть в спокойные просторы мысли. Я помнил, что когда-то Гаст Райми казался высоким большим человеком, хотя он никогда не был таким при моей жизни. Но в детстве я сидел у ног члена Совета и с обожанием глядел на его величественное бородатое лицо.

Возможно, в нем тогда было больше жизни, больше тепла и человечности. Сейчас оно было неподвижным. Оно больше напоминало лицо бога.

— Учитель, — сказал я. — Прости меня!

В его глазах не было ответа, и все же я почувствовал, как что-то в нем дрогнуло.

— Ты называешь меня учителем? — переспросил он. — Ты — Ганелон? Много времени утекло с тех пор, как ты склонялся перед кем бы то ни было.

Одержанная мною победа показалась мне бессмысленной. Я наклонил голову. Да, я победил Гаста Райми, но мне не по душе была такая победа.

— В конце круг всегда замыкается, — спокойно сказал старик. — Мы с тобой сродни больше, чем все остальные. И ты, и я — люди, Ганелон, а не мутанты. Я позволил Медее и всем остальным пользоваться моей мудростью потому, что я — предводитель Совета. Но...

Он заколебался.

— Уже два столетия мои мысли витают вдали, — спокойно продолжал он. За понятиями добра и зла, за самой жизнью и крохотными марионетками, которые двигаются по ней. Иногда я пробуждался и давал ответы на вопросы, не имеющие для меня никакого значения. Я думал, что потерял всякую связь с реальной действительностью. Смерть могла унести молодого мужчину или женщину, живущих в Темном Мире, но это не играло существенной роли.

Мне нечего было ему ответить. Я знал, что причинил великое зло Гасту Райми, пробудив его и заставив выйти из глубокого покоя.

Голубой взгляд неотрывно следил за мной.

— В наших жилах, Ганелон, течет разная кровь, и все-таки мы чем-то сродни друг другу. Я уже когда-то говорил тебе, что ты должен будешь со временем меня заменить.

Сейчас я начинаю во многом сомневаться. И больше всего — в том ответе, который я дал Совету после того, как Медея доставила тебя с Земли.

— Ты приказал им убить меня, — ответил я.

Он кивнул головой.

— Матолч был испуган. Эдейри стояла на его стороне. Они заставили Медею согласиться. Матолч сказал: «Ганелон изменился. Это опасно. Пусть старик заглянет в будущее и скажет нам, что из всего этого получится». Поэтому они пришли ко мне, и я дал волю своей мысли, которая путешествовала по ветру времени далеко вперед.

— И что...