Тёмный посредник 2

— Я перебинтую, — Амалия достала из сумки чистый белоснежный платок и, стянув с меня толстовку, приложила к ране. Я поморщился. Ткань тут же окрасился красным.

— Блин, у меня больше ничего нет, — проговорила Амалия.

— Спасибо, — сказал я. — Не нужно. Обойдусь как-нибудь. Мне ещё повезло.

— Ты их всех… убил?

— Нет. Мы вышли, пытались сопротивляться. Меня ранили, а потом ублюдки просто сбежали. Я ничего не видел и не знаю. И ты — тоже. Так и говори, если спрашивать будут. Поняла?

Амалия кивнула.

Под окнами школы выл траурный хор сирен. Полиция, скорая помощь — все собрались. В класс вошли санитары в синих медицинских костюмах…

Дома я оказался лишь часа через три. Меня доставили в больницу, наложили швы и повязку на плечо. Потом допрашивал полицейский. Я рассказал свою версию событий: мы с тремя одногруппниками вышли против толпы «воинов огня», и я, получив рану, потерял сознание. Разумеется, я не знал, кто искромсал два десятка налётчиков, даже мыслей никаких по этому поводу не было.

Брата сегодня в школе не оказалось. Послезавтра собирался выйти. Повезло.

А вечером я уже валялся на диване и смотрел новости. О бойне в сто третьей школе трезвонили каждый час в экстренных выпусках. Событие потрясло весь город. При нападении пострадало более пятидесяти человек. Среди них были как взрослые, так и дети. На месте работали криминалисты. А вот о жертвах среди персов почему-то не говорили. И это хорошо. Я надеялся, что полиция вообще не станет разыскивать тех, кто перерезал налётчиков. Мне лишнее внимание правоохранительных органов совсем ни к чему.

Как я узнал из новостей, похожий случай произошёл десять лет назад в Акмолинске, и двадцать пять лет назад — в Оренбурге. В Москве же резня случилась впервые, не смотря на то, что за последние пятьдесят лет школы и захватывали, и даже взрывали пару раз.

Практика резать людей была широко распространёна в странах Ближнего Востока и в Южной Азии, особенно в местах столкновения мусульман и зороастрийцев. Людей резали на рынках, в школах, на массовых мероприятиях, в мусульманских мечетях и зороастрийских храмах. Ни одна, ни другая сторона не гнушалась устраивать подобные теракты с применением холодного оружия. А теперь этот кровавый обычай, кажется, докатился и до нас.

По дороге домой я купил бинтов и антисептиков. Раны — ерунда, хоть и болят. Главное, чтобы нагноение не началось. Окровавленная одежда лежала в тазике для стирки. Сам я помылся. Перед взором до сих пор стояли красные брызги, чёрные маски, выпученные глаза моих врагов. Произошедшее в школе хотелось забыть, на душе было как-то гадливо от всего этого, а с другой стороны, ощущалось что-то похожее на торжество: противники оказались повержены, я обратил вспять целую толпу.

Затрясся телефон, истерично трезвоня. Пришлось поднять с дивана своё уставшее тело и дотащиться до тумбочки.

— Слава Богу, жив, — вздохнула с облегчением сестра, едва я поднял трубку и сказал «Алло». — Всё хорошо? Только сейчас в новостях услышала, что у вас в школе случилось. Это же ужас! Что за звери такое учинили?! Просто не верится. Ты как вообще?

— Всё хорошо, — сказал я. — Ранили немного.

— Чего? Ты ранен? Как так получилось? Сильно? Драться, что ли, полез?!

— Так, немножко. На плече рана и скулу задели. Заштопали уже. Не беспокойся.

— Просто не верится, — продолжала причитать Маша. — Зачем они это сделали?

— Мы же для них не люди даже, — ответил я. — Сама всё прекрасно знаешь. Меня другое удивляет: почему городские власти дали волю этим скотам? Они уже вторую неделю на улицах хозяйничают, режут кого-то, стреляют, магазины громят. А теперь, видать, почуяли безнаказанность, решили, что всё дозволено.

— Надеюсь, сейчас за них возьмутся, — сказала сестра. — Должны взяться. Иначе я даже не знаю, к чему это приведёт.

— Да ни к чему хорошему.

— Может, всё же к нам переедешь, а? Страшно там у вас.

— Жить вообще страшно, — хмыкнул я. — А куда деваться?

Интерлюдия 1

Солнечный свет неудержимым потоком струился сквозь три больших окна, заливая собой чистую просторную палату класса люкс. Шторы были раздвинуты, на подоконниках росли цветы, в углу стояли столик и два кресла. Из приоткрытой форточки доносился шелест листвы растущих возле больницы деревьев.

Света очнулась час назад. Она лежала на большой современной койке с изменяемым углом наклона и смотрела в потолок. Сегодня утром её снова оперировали — третий раз за последние сутки. Руки были зафиксированы, из-за перерезанных сухожилий они почти полностью утратили работоспособность. С ногами дела обстояли чуть лучше, но раздробленный коленный сустав ещё не скоро начнёт сгибаться. Лицо тоже было перебинтовано: сломанный нос пришлось выправлять.