Тёмных дел мастера. Книга вторая

Восприняв данную мысль как главный сигнал к отправлению, следопыт уверенно сошёл с торговой дороги и быстро зашагал влево – туда, откуда уже давно веяло сыростью и прохладой холмистых обрывов стародавнего таинства земли, оставшегося в современном мире чуть ли не последним памятником когда-то диким долинам и берегам этой местности, которая лишь впоследствии стала называться Сентус. Его шаги были вновь легки и незаметны, словно бы он шёл вперёд звериной поступью, а глаза светились холодной, но вполне различимой колкостью, которая в чём-то была даже похуже любой свирепости, неизменно затухавшей со временем и в самом разгорячённом от ярости сердце. Проходя мимо становившихся высокими и темными стволов здешних сосен и елей, Гортер зорко оглядывал окрестности в поисках одному лишь ему ведомых знаков надвигающегося покрова глухого леса, за которым буквально через пару километров начиналась длинная, но всегда заросшая колея местной околоозёрной дороги. Она была единственным в округе грунтовым путём, которым пользовались все без исключения путники, желавшие посетить Белокамень, и потому Гортер надеялся отыскать вдоль неё хоть какие-то следы лошадиных повозок или иной деятельности, указывающей на недавнее присутствие здесь людей.

Но вскоре выяснилось, что никаких недавних признаков вторжения сквозь спокойные рощи Белокамня почти не наблюдалось, за исключением тоненькой дорожки тяжёлых следов вчерашнего беглеца, идущего впереди обогнанного Гортером лагерного отряда со своим успевшим уже снова как-то подняться на ноги путником. Так было до тех пор, пока следопыт всё же не заметил на повороте вмятины от какой-то уж совсем тщедушной телеги, проехавшей здесь примерно за неделю до этого и практически не оставившей после себя ничего, кроме этих нечётких отпечатков.

«Здесь он, значит, прошёл, гад, – хладнокровно, но весьма презрительно рассуждал про себя следопыт, припав к земле на одно колено. – А телега, значит, была тут раньше, и если это не он её пригнал, то тогда определённо нашёл её хозяина за такое-то время. Нашёл и убил, надо думать. Да и следов обратных…»

Тут Гортера словно подменили. Крутанув головой, он мигом пригнул к ближайшему дереву и, вытянув из колчана сразу две стрелы, стал проворно оглядываться по всем окрестностям в поисках неизвестного врага. В ту же секунду где-то впереди него раздался оглушительно-громоподобный взрыв, потрясший собою небо словно тысячи магических зарядов, выпущенных во все стороны одновременно, однако следопыт уже слишком хорошо знал этот звук, чтобы стремительно отреагировать на него…

Ломанувшись через кусты, Гортер хотел убежать куда угодно, лишь бы снова не столкнуться с этой напастью, но было уже поздно.

Сквозь языки фиолетового пламени, переходившими в бурю и вихрь, на головокружительной высоте прогорал и фыркал осколками последний из оставшихся в распоряжении королевский армии магоплан, сбитый этим направленным потоком нечеловеческого жара от самой земли и за несколько мгновений овладевший им полностью. «

– Вху-р-р-р-р-р-р— Ахр-р!!! – рычал также ко всему прочему где-то впереди ужасно нечеловеческий голос, принадлежавший тому, кто, по всей вероятности, и заметил этого гиганта над своей головой или попросту сам оказался выслежен его экипажем сверху. А следопыт мог лишь беспомощно наблюдать, как в очередной раз тишайшие леса Сентуса всколыхнулись и опали вслед за прорвавшимся через них воплем ада, когда паривший в небе магический колосс врезался в землю по довольно плавной, но неизбежной траектории падения, соизволив погрести под собой целый гектар зеленеющего края.

– Да-а! Узр-рите, твар-ри! – продолжал доноситься откуда-то явно усиленный магией голос, напоминавший собой всю квинтэссенцию мощи, гнева, бешенства и тщеславия, а рухнувший на землю каркас магического летательного аппарата, словно догоравшая птица, топорщил над ним свои направлятели-крылья. Но Гортер всё же нашёл в себе силы сориентироваться в творящемся вокруг него хаосе, как всегда это делал, и через несколько секунд уже ретиво бежал на северо-запад, где, заливаясь от дьявольского смеха сквозь порывы бушующего огня, продолжал раздаваться по округе неугасающий голос самого главного и ненавистного ему врага.