Тиора (СИ)

Ин-Салах они проехали достаточно быстро, иногда останавливаясь, чтобы пропустить группы туарегов с верблюдами, полностью перекрывавшие дорогу. Сахара была каким-то странным, но пленительным местом. У юноши было сильное ощущение, будто он попал на совершенно другую планету. Местами колонна проезжала мимо огромных барханов желтого песка с острыми гребнями, наметенными пыльными бурями, которые гнал сухой и жаркий сирокко. Поверхность таких холмов часто была сплошь усыпана песочными змейками волнообразных выпуклостей, и весь склон со стороны походил на большую стиральную доску.

Такие пейзажи навевали Марку мысли о давних временах, о которых он читал в книгах. В его разуме проносились картины множества караванов с верблюдами и укутанными легкими тканями людьми, двигавшимися месяцами через смертоносную пустыню. То было время и удел бесстрашных и сильных духом, ибо борьба с Сахарой — настоящий вызов, цена которому — жизнь, стоит лишь зазеваться. В такие моменты юноша снова вспоминал рассказы Джека Лондона про Белое Безмолвие Аляски, где такие же сильные люди преодолевали преграды суровой Матери-Природы. Желтая выжженная пустыня против Белой морозно-трескучей пустыни, и неизвестно, что страшнее. Марк восхищался людьми тех лет, они были одними из его вдохновителей и их примеры поддерживали в нем силу идти сквозь трудности этого мира.

Иногда же он думал о том, что были и те, кто поплатился своей жизнью, сражаясь с пустыней. Могли сгинуть и целые караваны, и отдельно шедшие заблудившиеся вымотанные жарой путники. Изможденный и обезвоженный, такой человек в итоге видел впереди себя оазисы, полные зелени и воды, и на радостях обретал силы для последнего рывка с мыслью об избавлении от смерти и страдания. Какова же была его внутренняя душевная боль, когда он понимал, что это был лишь мираж, галлюцинация. В итоге он мог лишь отчаянно ползти дальше, мучиться и периодически впадать в забытье, разговаривая с кем-то. Его лицо становилось коричневым и морщинистым, как у старика, даже если он был юношей, а растрескавшиеся сухие губы начинали кровоточить. В безумном исступлении жажды он мог начать пить собственную кровь, уже не понимая, что творит. Обычно это заканчивалось рвотой и болью. Многие из таких людей сходили с ума. В конце концов, он останавливался, ложился ничком на песок и затихал, медленно умирая под убийственным солнцем. Страшная мучительная смерть.

На пути порой попадались полностью ровные каменистые равнины, уходящие далеко за горизонт, а порой и совсем какие-то фантастические пейзажи в виде странных каменных выветренных глыб, торчавших из песка. В таких местах бывали целые торосы из непроходимых острых красноватых камней вперемешку с сухой песочной крупой. Многие из скал выглядывали лишь небольшим пиком, как айсберги на поверхности воды, и как у айсбергов под водой, их основная каменная часть покоилась, скрытая от глаз под толщей миллионов тонн песка. На закате же эти красноватые камни покрывались ярко-оранжевым и ярко-красным оттенком, будто собирали на себе и отражали всю энергию солнца за целый день во всей ее палящей, безжалостной и смертоносной сути до такой степени, что глазам сложно было долго смотреть на весь этот сочный цвет.

Закаты Африки легко можно было бы назвать «пожароопасными». Кастанеда говорил, что сумерки — это трещина между мирами при переходе дня в ночь, но в Африке кажется, что это трещина в Ад, из которого наружу рвется пламя страшной силы. Впрочем, в этом и есть красота и магия красок природы этого континента. И они лишь напоминают человеку о его бренности, сиюминутности его короткой жизни, и о том, что за всеми его действиями может стоять либо вознаграждение, либо наказание, а, значит, направляют такого человека на жизнь по совести и праведности. Это относится, как к верующему, так и к атеисту, просто выливаться это будет в разные мысленные категории, которыми оперируют и те и другие. Если верующий будет опираться в этот момент на память о нарушении предписаний своей религии и наказании после этого, вплоть до эсхатологических представлений и Судного Дня, то у атеиста такие картины могут вызывать образы силы вполне реальной окружающей его Матери-Природы, которая так же в любой момент может настигнуть и окончить его дни в мгновение ока, если такой человек забудет о том, что на этой планете он всего лишь пассажир, гость, но никак не хозяин, который берет из своего дома, не принося в него ничего взамен.

Испещренные глубокими выветренными бороздами скалы снова сменились на ровные песчаные, местами волнистые, местами гладкие, дюны. Колонна грузовиков въезжала в город-оазис Таманрассет, один из главных пунктов транссахарской магистрали. Здесь также было достаточное количество туристов, снующих между небольшими зданиями из красного кирпича.

— Еще один город туарегов, — сказал наемник. — Они тут основное население.

Мимо грузовиков прошли несколько угрюмых прикрытых синими платками лиц, ведя пару верблюдов за собой и небольшое стадо коз.

— У них у всех синие тюрбаны, — отметил Марк. — Это что-то значит?