Тёзка

Зато он помнит, как однажды они с родителями ездили к ним в гости на Рождество. Они с Соней весь день бунтовали: им ужасно не хотелось туда тащиться, в конце концов, Рождество — семейный праздник! Однако родители заявили им, что для них бенгальские друзья — все равно что братья и сестры, это та семья, которая у них есть в Америке, и поэтому детям пришлось сесть в машину и отправиться в Бедфорд, где тогда жили Мазумдары. Мать Мушуми, Рина-маши, подала им фруктовый кекс и вкуснейшие, обсыпанные сахарной пудрой пышки. Ее шестилетний брат Самрат в ту пору был совершенно помешан на Человеке-Пауке и носился по комнатам в развевающемся черном плаще. Рина-маши организовала анонимный обмен подарками: каждой семье поручили привезти определенное количество подарков, потом была устроена лотерея. Гоголя попросили написать номера на листках бумаги, а другой ряд номеров приклеили скотчем к подаркам. Дети уселись на пол в большой комнате, а Рина-маши обошла всех, предлагая каждому вытащить номер из небольшого мешочка с завязками. А еще Гоголь помнит, что сидел у них в гостиной и слушал, как Мушуми играла на пианино. На стене над инструментом висела большая репродукция картины Ренуара — румяная девушка, держащая зеленую лейку. Мушуми долго отнекивалась и, только когда гости начали откровенно возмущаться, быстро сыграла одну из вещиц Моцарта, адаптированную для детей, но гости стали просить «Джингл беллз», а она снова засмущалась и затрясла головой. Однако ее мать строго сказала: «О, Мушуми прекрасно играет «Джингл беллз», она просто стесняется!» Мушуми подняла на мать негодующий взгляд, хотела что-то возразить, но передумала и заиграла простенький рождественский мотив. Она играла его снова и снова, каждый раз, когда очередной счастливый гость выкрикивал свой номер и получал подарок. Так она и просидела весь вечер спиной к залу.

Они встречаются через неделю — в этот раз Мушуми предлагает пообедать где-нибудь в районе его работы, и Гоголь приглашает ее зайти к нему в офис. Когда секретарь сообщает, что его ждут внизу, по спине Гоголя пробегают мурашки приятного волнения. Все утро он ждал ее прихода и никак на не мог сосредоточиться на фундаменте, который он сейчас рассчитывает. Минут десять он водит ее по холлам и коридорам, показывает фотографии проектов, над которыми он работал, знакомит с коллегами. Мужчины встают, пожимают ей руку, с интересом поглядывают на нее. На улице начало ноября, температура внезапно упала ниже нуля — первые в этом году заморозки. Пешеходы торопятся по своим делам, низко опустив головы, руками прикрываясь от пронизывающего ветра. Опавшие листья катятся по тротуару, ветер свивает их в мелкие вихри. У Гоголя нет ни перчаток, ни шапки, на улице он прячет руки в карманы куртки. А Мушуми одета в теплое шерстяное пальто темно-синего цвета, мягкий черный шарф закрывает ей горло, на ногах у нее высокие кожаные сапоги.

Гоголь ведет ее в итальянский ресторан, куда он время от времени ходит с коллегами отмечать дни рождения, повышения по службе или благополучное завершение проектов. Ресторан расположен в подвале, поэтому окна, находящиеся на высоте тротуара, затянуты кружевной тканью. Официант узнает его и расплывается в улыбке. Их ведут к маленькому столику в дальнем углу ресторана (обычно они с коллегами сидят вокруг большого стола в центре зала). Мушуми снимает пальто — в этот раз она одета в костюм из грубоватой ткани серого цвета — пиджак с большими пуговицами и юбка колоколом до колен.

— Я сегодня преподавала, — объясняет Мушуми, заметив удивление в его глазах.

Она совсем ненамного старше своих студентов, объясняет Мушуми, поэтому на занятия одевается строго. Ей кажется, что, если она придет в джинсах, ее авторитет сразу же пошатнется. Гоголь внезапно ощущает приступ зависти к студентам, которые имеют возможность встречаться с ней на совершенно законных основаниях три раза в неделю и глазеть на нее в свое удовольствие через стол, пока она пишет им задания на доске.

— Здесь хорошо готовят спагетти, — говорит Гоголь, передавая ей меню.

— Выпьем по бокалу вина? Я на сегодня закончила.

— Везет тебе! А мне придется возвращаться, у меня после обеда серьезная встреча.

Мушуми смотрит на него, закрывая меню.

— Тем более есть повод выпить, — говорит он весело.

— Да, пожалуй. Два бокала мерло, — говорит он официанту, возникшему у них за спиной.

Она заказывает то же самое, что и он: равиоли с белыми грибами и салат из руколы и груш. Гоголь опасается, что ей не понравится еда, но она ест с большим аппетитом, подбирая оставшийся соус корочкой хлеба. Гоголь не может отвести глаз от ее лица, поражаясь совершенству мягких линий ее щек, замечая то тень, которую ресницы отбрасывают на высокие скулы, то еле заметный пушок над верхней губой. Мушуми беззаботно болтает обо всем на свете: о своих глупых, но милых студентах, о теме будущей диссертации, о франкоязычных поэтах из Алжира, которых она сейчас изучает. Когда он рассказывает ей о том давнишнем рождественском вечере, на лице Мушуми появляется насмешливое выражение.