Тёзки

В его комнате погасили свет. Он закрыл глаза. Но уснуть не мог. Он повернулся на другой бок, полежал и вдруг рассмеялся.

— Попка, попка, — тихо произнёс он. — Ты знаешь, что завтра мы с тобой будем встречать дядю Симу?

Попугай молчал у себя на жёрдочке.

Тоша встал и зажёг свет. Попугай молча взглянул на него и снова подвернул голову под крыло. Мальчик, наклонившись к его уху, тихо сказал:

— Попка, завтра дядя Сима приезжает…

Попугай молчал. Тоша снова лёг. Он слышал, как пришёл отец, как сел ужинать…

Он проснулся оттого, что дядя Сима несколько раз окликнул его. Тогда Тоша вскочил и прямо с постели бросился на шею к дяде Симе.

— Мама, а дядя Сима уже и побрился и надушился. Вот щёголь! Ну, рассказывай, дядя Сима…

— О чём?

— О Кубе, конечно, — вскричал мальчик. — И об Антонио. Мы ведь получили от него письмо.

— Как вы сами понимаете, — начал дядя Сима, — мы пришли на Кубу уже после урагана. И пока наш теплоход разгружался в Сантьяго, я сел в нашу моторную лодку и поехал вдоль побережья на запад. Я не знал здесь ничего, но наш переводчик мне объяснял всё, что мы видели. Очевидно, циклон был действительно большой. Сколько мы ехали, переводчик всё время говорил о том, что вот здесь был городишко, а теперь видели развалины. И вот, наконец, мы доехали до Пеладеро. Какое там Пеладеро! Всего два домика стояли на берегу. Я пришёл к одному из них и спрашиваю: «Вы не знаете, где теперь находится Ривера?» Мне отвечают: «Ривера? А вам кого из них надо?» «Мне, говорю, нужен Антонио, молодой Ривера». Тут ко мне подходит мальчонка и говорит по-русски: «Я — Антонио Ривера. Что вам угодно?» Говорит, а сам улыбается, зубы так и светятся. Ну я с ним поздоровался и говорю: «У тебя есть знакомые в Советском Союзе!» Он отвечает: «Есть… Есть у меня один парень, с которым мы переписываемся». Это, говорит, Антонио Корешков.

— Так и сказал! — воскликнул Тоша.

— Так и сказал, — продолжал свой рассказ дядя Сима. — «Так вот, говорю, я приехал от него. Я — его дядя». А у них, наверно, вся семья знает о переписке с тобой. Он как закричит что-то, а из домика и со всех сторон прибежали к нам его родители и братья. Он им что-то говорит по-испански, а сам всё время на меня показывает. Меня сразу ведут в дом, садят за стол и начинают угощать. Мы хорошо поговорили с Антонио и с его отцом. А когда я дал им твои жёлуди и семена ясеня, у них были такие восторженные лица. Мальчик проводил меня до самого Сантьяго и даже зашёл к нам на судно. Я ему всё показал, а он и спрашивает: «А вы не сможете взять меня с собой? Я, говорит, всё, что нужно, буду делать в пути. Я ведь рыбак немного, так что смогу и помочь». Ну, этого я сделать не мог, пришлось огорчить его отказом. А жаль, очень хороший парнишка!

— Эх ты, дядя Сима! — огорчённо вздохнул Тоша. — Да как же так, ты капитан и не можешь провезти с собой пассажира? Да какого пассажира!

— Ты не ругайся, племянник! — похлопал его по плечу капитан. — Раз не могу, значит, не могу. Хоть он и твой друг.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ о суровом воспитании, которому подвергал свои мандариновые сады Антон Иванович Огнев

Тоша привык в Нарьян-Маре к тому, что во время зимних каникул ребята катаются на катке, визжат у ледяных гор, ходят на лыжах в зимние походы. Люди, войдя с улицы в дом, прихлопывают рукавицами и весело говорят: «Ну и мороз!»

А тут, на берегу Чёрного моря, и на зимних каникулах было так же тепло, как и осенью. До самого Нового года ни одного мороза! В Новый год тепло грело солнце.

— Тоже мне — зимние каникулы называются! — воскликнул он, вбегая в дом в одном свитере и вельветовых штанишках.

— Тебе что, Тоша, не нравится здешняя зима? — весело спросила мама.

— Не нравится, — решительно ответил Тоша. — Что же это такое и покататься нельзя. Ни на лыжах, ни на коньках!

И вдруг по радио объявили, что ночью ожидаётся мороз. Тоша не поверил: он уже слышал такие предсказания. Да и погода стояла такая тёплая, что о морозе смешно было и думать.

Северяне, приехавшие на курорт, ходили без пальто и без головных уборов, на пляжах загорали, а некоторые храбрецы даже купались в море.

В воздухе носился лёгкий аромат мушмулы.

На деревьях, обманутых внезапным потеплением, набухали почки. Против санатория курортники любовались веточкой алычи, которая неожиданно расцвела и наивно таращила беленькие звёздочки цветов на солнечную голубизну небес.

— Ещё несколько дней такой погоды, — озабоченно говорил Тоше Иван Ильич, — и может зацвести персик…

— А что? — радостно сказал Тоша. — Ну и пусть цветёт!

Иван Ильич взглянул на него и понимающе улыбнулся:

— Оно, конечно, хорошо… Но потом будет мороз, и все завязи погибнут…

И только тут Тоша понял, какую он сморозил глупость.

Во второй половине дня, когда Тоша возвращался из школы, откуда-то из-за гор вывалилась огромная серая туча и, сверкая молниями, стала надвигаться на город. Сразу посвежело. С пляжей торопливо поднимались отдыхающие. Гром, который недавно слышался где-то далеко, грянул совсем близко.