Типичный Петров

Пеньюара подобного на ней не видел никогда, но представляю ее в нем легко. Такая она – ленивая, томная, даже сонноватая, но притом глубокая и влекущая – как Россия. И, припадая к ней, сильно заряжаешься…

А потом я это электричество неплохо использую – в том числе и для того, чтобы Беатрису поддерживать. У нее с книгой мучительная неопределенность: до осени бесполезно и трепыхаться насчет издания.

Да к тому же родители ее ох как одряхлели – все больше времени она проводит с ними на даче. Когда я за Бетой туда увязываюсь, начинаю ей навязчиво помогать, она иной раз меня обрывает: “Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это свою собственную жизнь улучшить, укрепить. Тогда и мне легче станет”.

Вот я и укрепляю… Опять скажу: единая энергетическая система. Но получается так, что одно из трех звеньев всегда в миноре. Только

Бета приободрилась, как Вита дает сбой. У меня появился времени кусок, и у нее тоже – почему бы не встретиться? Ан нет: “Не могу. У меня депресняк”. – “Так давай я тебе помогу из него выбраться”. -

“Нет, потом как-нибудь…”

Ну и когда же это “потом” настанет? Хожу, как наркоман в ломке, стараюсь не вспоминать, не воображать сладких безумств, не замечать ничего круглого и колышущегося. Но куда там! Все вокруг наводит на одни и те же ассоциации. Любой светящийся плафон дразнит молочной чувственностью, любой газон, аккуратно подстриженный, напоминает о знакомой растительной дорожке в розовую бездну.

А вот на посторонних девушек смотреть не тянет совсем, хотя они сейчас такие летние, открытые, быстрые… Потому что ни с кем не хочется начинать разговор с нуля и новые отношения строить – продолжать хочется одну из трех нежных бесед. Дома ли с философом моим грустно-веселым, в Купчине ли с томной москвичкой-куртизанкой, ну и в старинном чудном городе есть у меня старинная страсть, над которой даже разрыв оказался не властен. Раз, два, три – все! Черта подведена.

Уже и прохладнее стало – в городе и во мне, когда вдруг нашу тишину домашнюю разрывает звонок-зов Виты. Надо же! Наконец-то эти длинные пальчики нащупали мой номер… “Я сейчас свободна. Приходи”.

Но меня-то не проведешь. Чувствую по голосу, что совсем не свободна она – и прежде всего от самой себя. Что-то изнутри ее терзает. И на меня сейчас что-нибудь недоброе выплеснется…

И пускай! Нужно мне и такой ее увидеть – не очень готовой к встрече, неуравновешенной, неблагополучной. А то уж слишком радостными были наши свидания. Настроим на одну волну свои души, вместе со всем, что к ним прилагается, сыграем веселый дуэт – и разбежимся. Ошеломляет, конечно, такая близость, но не хватает в ней полноты. Соприкасаемся только специально вымытыми и надушенными частями наших жизней.

Большего хочу!

Так что совсем не удивляюсь, когда она встречает меня на пороге слишком одетая. То есть шмоток-то на ней немного, по сезону: джинсовая юбка, розовая кофточка трикотажная, но и под юбкой, и под кофточкой все элементы имеются, сразу придающие нашему свиданию почти официальный характер. Никогда раньше два сладких чуда, ожидая меня, не облачались в лифчик. А вычурными кружевными трусиками Вита лишь первое время пыталась блеснуть, но, заметив, что они меня не впечатляют, стала просто забывать об этой детали туалета.

Вхожу в комнату. Кровать тоже негостеприимно выглядит, одетая в какое-то шелковое покрывало золотистого цвета. Не только не ляжешь, но и не сядешь на нее. Кресло заложено бельем, только что выглаженным. Ну, все ясно!

А она, намереваясь меня ошарашить, неестественно так произносит:

– Слушай, что-то не то у меня настроение. Пошли лучше погуляем.

Нашла чем напугать! Да я вполне готов к такому варианту. Не скажу, что он явно лучше, чем прогулка губами вдоль этого взбунтовавшегося тела, но в какой-то мере экзотичнее. Мы ведь с Витой ни разу еще как следует не погуляли по городу. С Викой, такой далекой, нашлялся вдоволь, а с этой, такой своей, исключительно лежа общаюсь.

Так что даже весело мне с ней шагать по этим несуразно широким, безликим окраинным улицам.

– Вот видишь, какая я. Скандальная, истеричная…

– Да что ты, радость моя. По-моему, так ты просто ангел. И процент капризности у тебя в пределах нормы. Вроде неизбежного налога на те часы счастья, что ты мне уже подарила… О, смотри: тут какая-то пищевая точка. Заглянем?

– Так ты голодный? Хорошо же я тебя встретила! Даже чаю не предложила. А ты еще говоришь…

– Да ну брось. К моему сердцу путь не через желудок лежит.

– А через что же? Через пипиську, что ли?

– Отчасти да. Но главным образом – через открытое для меня сердце женщины.

Молчание. Это ее душа задумалась, почувствовала прикосновение к моей.

…Провожаю мою женщину до подъезда, ощущая сквозь знойный воздух формы и объемы статного, сильного тела. Мало Вита радуется своей красоте, а ведь могла бы. Подул ветерок и украдкой вытащил из-под кофточки немножко женского запаха – мгновенно-случайного, не предназначенного для чужого носа. Еще и так я ее продолжаю по-новому узнавать.