Тир и Виктория

На окраине фабричного района возвышалось массивное здание в псевдоготическом стиле. Ткацкая фабрика Нисона. Судьба этой фабрики была исполнена взлетами и падениями. Когда-то в ней кипел трудовой экстаз, погруженный в 16-часовой рабочий день. Затем цепочка наследований вручила власть над фабрикой Освальду Нисону – весьма странному нелюдимому человеку. Он распродал ткацкое оборудование и начал глобальное переустройство внутренних пространств здания. Что он хотел сделать – неизвестно, поскольку ранняя смерть забрала эту тайну вместе с ним. Сын Освальда – Лиот – так и не понял, что ему делать со свалившимся наследством. Вернее, наследство в виде особняка и денег он охотно начал осваивать, а вот фабрика погрузилась в безвременье. Итогом стало то, что друзья Лиота по выпивке – коррумпированные полицейские чины, устроили там притон, оформив нечто вроде долгосрочной аренды. Притон был организован руками местных маргинальных банд, подчиненных указанным чинам.

Вику раздели, наклонили над столом и привязали в этом положении. Она уже не рыдала. Слезы закончились. Теперь девушка молила Бога забрать у неё жизнь. Ужасы, которые она перенесла в приюте, преследуют её даже сейчас. И это тогда, когда ей встретился Тир, когда она спала в хорошей кровати, когда она ела банан, когда она ходила в шляпке, как гордая леди. Теперь же девушка опять чувствовала себя половой тряпкой, которую безнаказанно можно обидеть. Её можно оскорбить, унизить, искалечить, убить, и никто не защитит, не заступится. Тир не знает, куда утащили его подопечную, а значит к бродяжке вернулась старая жизнь. Но теперь, когда Вика вкусила крохи другой судьбы, она предпочла бы умереть. Она знала, что покончит с собой, как только её развяжут. Прости, Тир Тивас, что ослушалась и подвела тебя.

Тебя, последнего доброго человека в этом городе.

Сзади зашуршали чьи-то шаги. Ширка.

– А ты ничего так, красивая! И как я раньше не разглядел. Сейчас будут уроки покорности, поняла? Запомни – ты должна исполнять все мои желания по щелчку пальцев. Сейчас я тебе даже покажу, какие именно желания. Клиентов будешь обслуживать с радостным визгом. И раз ты отказалась от моего щедрого предложения забирать половину, то будешь забирать пятую часть.

– Ширка, зачем ты ломаешь мне жизнь. Что плохого я тебе сделала?

– Ух, бедненькая. Как заговорила. Но хватит говорить. Пора сладко стонать.

Ширка снял кожаный ремень и ударил Вику сзади. Девушка закусила губу. Начинался новый этап унижения. Как только бродяга встал сзади, дверь распахнулась и внутрь влетел один из его подручных.

– Ширка! Полисмены напали на фабрику! Горим! Стекла бьют, собираются всех бродяг загрести. Прознали, что мы тут кучкуемся! Пошли, надо держать оборону!

– Ах ты ж, якорь им в якорь! Не могли полчаса подождать? Так, ты, замухрышка, жди здесь и никуда не уходи. Сейчас отобьемся и я вернусь. – На этих словах Ширка нацепил ремень и убежал.

Его подручный подошёл к девушке и принялся молча разглядывать.

– Убей меня, пожалуйста. – Прохрипела Вика.

– Ты хорошая. – Бродяга вынул нож, подошёл к девушке вплотную и резко взмахнул лезвием. Через секунду раздались шаги выходящего из комнаты хулигана.

Вика зажмурилась, но не почувствовала боли. Открыв глаза, она увидела, что веревки разрезаны. Свобода. С груди девушки будто сняли огромную плиту. Схватив свою одежду, бродяжка быстро оделась, и даже нацепила шляпку. Помирать, так красивой.

Внутри фабрики, тем временем, развернулись настоящие бои. Отовсюду доносились крики, выстрелы, грохот, звон разбивающегося стекла. Вика не знала, как правильно поступить. Надо было бежать, но в коридорах и залах шли бои. Что делать?

В ту же минуту Тир оказался у входа на заброшенную фабрику Нисона. Здание было оцеплено, туда никого не пускали. Изнутри раздавались звуки боёв. Дело было серьезное. Очевидно, что властная истерика и сопротивление со стороны бродяг привели к тому, что подобные средоточия маргинальных элементов вычищались полностью. Первый же представитель власти, который доберется до Вики, убьёт её. Надежда была на то, что бродяги продержатся, пока Тир ищет свою бродяжку.

– Иди отсюда. – Крикнул полицейский. – Идёт операция по зачистке. Тебе там делать нечего.

– Вы, пятеро. Вам жизнь дорога? – Спросил жонглер, разглядывая оцепление черными глазами. От него по-прежнему исходил холодный мерцающий туман.

– Ещё раз повторяю – пшел вон отсюда!